Весенняя коллекция детектива. Татьяна Полякова

и заходила ходуном.

      – Давай, Липа.

      Она повернулась спиной к пропасти, прижала уши, вцепилась в ледяные прутья и ногой нашарила первую перекладину. Она оказалась намного ниже, чем виделось с крыши, и Олимпиада как будто рухнула вниз всем весом.

      Добровольский подхватил ее, чуть не вывернув ей руку в суставе.

      Нога поехала, и Олимпиада замерла.

      Несколько секунд не двигалась, а потом осторожно спустила вторую ногу.

      Голова ее оказалась на одном уровне с головой Добровольского, который лежал на животе на краю крыши, и она спросила, рассматривая его очень черные глаза:

      – Нас вправду могут посадить, да?

      – Да. Но мы можем опередить его, если очень постараемся.

      – А разве я плохо стараюсь?

      – Ты отлично стараешься!

      Олимпиада вздохнула и сняла ногу со спасительного прута и стала медленно опускаться, пытаясь нащупать опору. Со второй перекладины она уже не видела Добровольского, только очертание головы и плеч на крыше.

      Когда до земли оставалось еще довольно много, лестница закончилась.

      Олимпиада запрокинула голову и крикнула:

      – Павел!

      – Что?

      Ветер выл, сотрясал хлипкие обледенелые прутья.

      – Лестницы больше нет.

      – Прыгай!

      Олимпиада посмотрела вниз. Прыгать?!

      – Я не могу! Высоко!

      – Давай, Липа!

      Было понятно, что придется прыгать, другого выхода нет, не может же она сидеть на лестнице до приезда МЧС, а раз не может, значит, выход только один – прыгать!

      Так она себя уговаривала.

      Олимпиада еще раз посмотрела наверх, на его темный силуэт, зажмурилась и стала опускаться на руках. Ноги болтались в пустоте.

      В школе на уроках «гимнастики» она всегда получала двойки и колы за то, что не могла подтянуться ни одного раза. Физрук Виктор Васильевич по прозванью Виквас, маленький, крепенький и очень бодрый, все кричал на нее: «Тихонова! Что ты висишь, как сарделька! Мышцами, мышцами работай!» Ей казалось, что она работает, но подтянуться все равно не получалось. Олимпиада была длинной, хоть и довольно худой, и девчачьи руки никак не могли вытянуть ее собственный вес! Впрочем, через «козла» она тоже прыгала неважно, и Виквас от души ставил ей двойки и колы. «Мать олимпийская чемпионка, – кричал он, – а дочь тетеха!»

      Теперь она висела в пустоте, намертво вцепившись в арматуру. Посмотрела вниз, свесив голову, и поняла, что от ног до земли, до снега, еще ого-го!

      – Я боюсь, – сказала она себе. – Я не смогу.

      И разжала руки.

      Земля приняла ее немилосердно, жестко, сильно ударила по ногам и, кажется, сломала их. Ноги, прямые, как палки, видимо, проткнули насквозь тело и вышли с другой стороны головы. Олимпиада завыла и покатилась – так было больно.

      Отпустило ее довольно быстро, она подтянула колени, села, а потом встала. Странное дело, оказывается, она не разучилась стоять!

      – Жива? – сверху спросил Добровольский.

      – Да, – прохныкала Олимпиада. – Или нет. Не знаю.

      Лестничка