Проект ЮНЕСКО. Игорь Ворона

язык их далёких предков, из которого он понимал лишь два десятка слов, звучал величавым гимном в её устах, хотя это был обычный бытовой трёп. Его мозг выделял лишь отдельные фрагменты разговора…

      «“Сими лев” – даёт кому-то указание? “Сим Лев” – “обрати внимание”, или дословно – “положи сердце”; почувствуй сердцем».

      На мгновение он вдруг поймал себя на слабо очерченной мысли, как было бы, если бы она позволила тогда оставить его сердце там, где он выложил его тридцать лет тому назад?

      …«Мы бы уехали вместе в Израиль? Я тоже мог бы говорить на этом языке?…Мало ли чего ещё могло бы быть, если бы.»

      Его тянуло назад в сон, мутность изнурённого прошлой ночью сознания не подпускала его к лакомству ностальгических иллюзий. Доносящийся из коридора сленг русской израильтянки входил в его уши Божественной литургией, смешивался в голове с запахами духов на соседней подушке.

      Ангелы наслаждения прикрыли своими крыльями его веки и уволокли назад, откуда пять минут до того он был вытянут звонком её телефона.

      Закончив разговор, она направилась к нему в спальню:

      – Оронов, ты… – посмотрев на кровать, она остановилась у входа и запнулась на полуслове. Пытаясь сделать каждый свой шаг неслышным, она прокралась в ванную, взяла там оставленную косметичку и также неслышно, удалилась в коридор.

      Отрывать человека от просмотра предмета, показанного во сне, когда у спящего такое счастливое выражение лица, было бы верхом кощунства. Спать ей не хотелось. Может, ещё не ощутила разницы во времени? В Израиле день давно уже перевалил за полдень…

* * *

      – Проснулся?

      – Вроде… кормить?

      – Да. Чем меня будут тут кормить? Ммм?

      – Ну, я стряпал вчера, чтобы время до аэропорта как-то шло скорее, но в основном всё готовое – кулинария из русского магазина. Спускайся вниз.

      – А в постель? Аколь калюль разве не предусматривает в постель?

      – Это в пятизвёздочном.

      – А у тебя какой?

      – Не знаю пока. Книга жалоб и предложений в гостиной на чайном столике. Спускайся на кухню вниз. Я быстро в душ и присоединюсь…

* * *

      Наперекор урчанью в животе, она решила не хозяйничать и подождать его. Взгляд неожиданно упёрся в фото на чайном столике в чёрной морёной рамке и чёрной полоской в уголке.

      Она сделала к ней несколько робких, нерешительных шагов. Руки инстинктивно сами поднялись к обильно покрытому тональником лбу. Пройдясь по щекам, пальцы провели линию между десять дней назад поправленных тонкой иголкой губ. Пытаясь пробить глазами линзы двух пар очков, она не заметила, когда он положил ей на плечи свои ладони:

      – …Элина… пойдём… Пойдём на кухню…

* * *

      – Ну? Полегчало? Ещё кофе?

      – Оййй, фууу… хватит! Нормально. Пять звёздочек! И… вааще… Хммм…

      …«Взгляд из-под очков такой же, как он был вчера… и, такой же, как он был тридцать лет назад. Или… я…»

      – …Элина, да не смотри ты так.

      – Как?

      …«Почему мне так нелегко с ней?»

      – Ну…,