По тонкому льду. Георгий Брянцев

он, должны познакомиться. Это был очень коварный и жестокий сюрприз для начала семейной жизни. Гость между тем встал, прошел к окну и закурил.

      Не чувствуя под собой ног, я прошел за руку с женой в комнату, и она представила меня гостю. Он назвал себя Андреем, хотя я в это не поверил. Он сразу вызвал во мне острейшую антипатию. Я готов был вцепиться ему в глотку и задушить. Наглая физиономия, самоуверенная улыбка и прозрачные, стеклянные глаза его и сейчас стоят передо мною…

      Чтобы сразу внести ясность, я прервал Плавского и попросил поподробнее описать внешность гостя.

      Плавский исполнил мою просьбу.

      Ладони мои загорелись, будто я прикоснулся к чему-то горячему. Никаких сомнений быть не могло: речь шла об одном и том же человеке.

      – И вы его больше не видели? – спросил я.

      – Если бы! – усмехнулся Плавский. – В том-то и дело, что видел, и не раз.

      – Так-так… – с трудом проговорил я. – Скажите, какие-нибудь особые приметы у него были?

      Плавский задумался и спросил:

      – Это как понимать? Видите ли, в чем дело… Если быть объективным, надо сказать, что этот тип был недурен собой. Даже красив. У него этакая мощная, гордой посадки голова, хороший, открытый лоб, довольно правильные черты лица, отличная фигура. Его портили глаза и эта самодовольная улыбка.

      – Это не то, – возразил Дим-Димыч. – Под особыми приметами имеется в виду другое. Ну, допустим, заметный шрам или рубец на лице, вставные зубы. Или какой-нибудь дефект. Например, прядь седых волос, картавость, отсутствие пальца на руке, хромота, близорукость.

      – О нет! – воскликнул Плавский. – У него все в порядке. Хотя позвольте: такая деталь, как родинка, может служить особой приметой?

      Вот это нам и нужно было… Сердце мое запрыгало. Я взглянул на Дим-Димыча. Тот от волнения потирал ладони.

      – Пожалуй! – внешне спокойно ответил я. – А у него была родинка?

      – Представьте себе, была.

      – Вы точно помните? – для большей ясности спросил Дим-Димыч.

      – Ну конечно! Родинка сидела на щеке, а вот утверждать на какой – не берусь. Не помню. Родинка небольшая, но яркая, если можно так сказать.

      – Так… Что же было дальше? – заторопил я Плавского.

      Он зажег новую папиросу от докуренной, не глядя, бросил окурок и заговорил с прежним жаром:

      – Вы, я думаю, согласитесь, что всегда верится в то, во что хочешь верить. Я верил в хорошее. Верил в Ларису. И я убедил самого себя, что так будет лучше. Я поверил поначалу, что ночной гость – сотрудник общества «Интурист», что их встреча носила деловой характер, что больше встречаться им нет никакой надобности, что его визит был вызван неожиданным приездом большой группы иностранцев, и прочее, и прочее. Я попытался зализать раны, нанесенные мужскому самолюбию, не ведая о том, что готовит мне будущее. А оно готовило мне новые сюрпризы.

      Как-то раз, месяца три спустя, я по чистой случайности проходил мимо Новомосковской гостиницы.