По тонкому льду. Георгий Брянцев

часто случается. Он лучше разбирается в людях.

      В это время Оксана, стоявшая у окна, резко повернулась. Вся она дрожала, и крупные зерна слез сыпались из ее глаз. Впервые я увидел ее такой, и мне стало не по себе от моих недавних подозрений. Опершись обеими руками о подоконник, она все тем же спокойным и ровным голосом заговорила:

      – Вы помогли мне устроиться на работу… С вами я хочу и посоветоваться. Как мне поступить? Должна ли я сказать об этом начальнику госпиталя?

      «Вот это характер! Вот это выдержка!» – подумал я и поспешно сказал:

      – Глупо! Тебя никто за язык не тянет…

      – Правильно! – решительно поддержала меня Варя Кожевникова. – Ты могла и не знать ничего… Отец – отцом, а дочь – дочерью… Ты самостоятельный человек…

      Дим-Димыч резанул рукой воздух и, сжав кулак, ударил им по своему колену.

      – А как ты думаешь? – спросил он Оксану.

      – Мне думается, что я обязана сказать…

      – Правильно! – одобрил Дим-Димыч и, встав с места, заходил по комнате. – Только так и не иначе…

      – Что значит «так и не иначе?» – запальчиво возразила Варя. – Ты хочешь, чтобы ее уволили с работы? Это устраивает тебя?

      Я не слышал, чтобы Варя разговаривала в таком тоне с Дим-Димычем. Но еще больше меня удивил взгляд, которым одарил Дим-Димыч «восьмое чудо света». Его глаза как бы говорили: «Какая же ты глупая!» Но сказал он не так.

      – Я хочу, чтобы Оксана жила честно.

      Варя молчала, хотя и не была согласна с Дим-Димычем. Она покусывала губы и, прищурившись, смотрела в сторону. Ноздри ее подрагивали.

      – Ладно… Хватит… – проговорила Оксана. – Недоставало, чтобы вы из-за еще меня перессорились… Завтра утром я подам рапорт начальнику госпиталя.

      – Пожалуй, так лучше, – одобрил я с некоторым опозданием.

      – Хуже или лучше, покажет время, – произнес Дим-Димыч. – Но иначе поступить нельзя. В конце концов, свет клином не сошелся на этом госпитале. И не унывай!.. Пошли, товарищи…

      Прощаясь с нами, Оксана постаралась улыбнуться. Ей это удалось с трудом.

      На улице Дим-Димыч взял меня и Варю под руки.

      – А ты не дуйся! – сказал он своему «чуду». – Толкнуть человека на неверный путь – пара пустяков… А ей потом расхлебывать придется. Сегодня она промолчит, – значит, обманет раз. Потом ее спросят: «А разве вы не знали об аресте?» Что же ей, по-твоему, обманывать во второй раз и отвечать, что не знала?

      – С тобой трудно спорить, – ответила Варя. – Ты ортодокс…

      – При чем тут ортодокс? – поинтересовался Дим-Димыч.

      – При всем… – Варя похлопала его по руке и с улыбкой добавила: – Довольно! Это мне урок: прежде чем советовать – подумать!..

      – Вот за это я и люблю тебя, Варька! – сказал Дим-Димыч и попытался обнять свою подругу.

      Она ловко вывернулась. Дим-Димыч посмотрел на нее как-то странно, потом на меня, хлопнул себя по лбу и бросился обратно к дому Оксаны.

      – В чем дело? – удивился я.

      – Наверное, портсигар забыл, – высказала догадку