По тонкому льду. Георгий Брянцев

Куда – она не сказала. Перед тем как сходить Селихову, Лариса Сергеевна спросила его: «Вы верите, что на свете существуют порядочные люди?» Селихов ответил, что, конечно, верит. «Тогда оставьте свой адрес и томик Чехова. Я верну его вам в полной сохранности. Я не взяла с собой ничего и с удовольствием почитаю в дороге». Вот и все.

      – Теперь вам ясно? – искренне обрадованный, закончил Селихов.

      – Даже очень, – ответил я.

      – Вопросов вам я не задаю, – сказал Селихов. – Думаю, они будут неуместны.

      – Вы догадались, – проговорил Дим-Димыч. – Просим извинить, что потревожили вас…

      Пожав Селихову руку, мы с чувством одухотворенной легкости покинули его комнату, скатились по лестнице и оказались на улице.

      Мартовское солнце, как бы радуясь за наш небольшой успех, грело по-весеннему тепло и ласково.

      – Андрей! – бодро воскликнул Дим-Димыч. – Мы за своими командировками и весну прозеваем. Гляди, как греет! Можно и без пальто.

      Я ничего не ответил. Я думал о другом. Успех это или не успех? Несомненно, успех! Лариса Сергеевна наверняка и есть жертва загадочного преступления. Теперь нам известно, как попал к ней счет, теперь мы знаем, что она из Орла и работала в ветбаклаборатории. Наконец-то следствие сдвинулось с мертвой точки.

      Продолжая размышлять на эту тему, я сказал Дим-Димычу:

      – Надо бы предъявить Селихову фотокарточку покойной. Он бы, конечно, опознал ее.

      – Правильно сделал, что не предъявил. Зачем расширять круг лиц, посвященных в эту историю. А потом…

      – Что потом?

      – Вдруг опять осечка?

      – Не думаю…

      На перекрестке мы остановились.

      – Ты куда? – удивленно осведомился Дим-Димыч, видя, что я сворачиваю налево.

      – Как куда? В управление… А ты?

      – Я думал, что на вокзал и – прямо в Орел.

      Я запротестовал. Надо было повидать Кочергина и, кроме того, получить требования на билеты.

      – Ну, ладно, – огорченно вздохнул Дим-Димыч. – Пошли!

      Кочергин принял нас немедленно.

      Когда мы открыли дверь кабинета, он разговаривал по телефону:

      – Да!.. Они уже у меня… Прошу, Геннадий Васильевич.

      Ясно. Кочергин пригласил к себе старшего лейтенанта Безродного.

      Мы сели и стали ждать. Ждали минут десять. Кочергин ничем не выдавал своего раздражения. Он спокойно рассматривал утреннюю почту в пухлой папке.

      Я внимательно наблюдал за ним. Он все больше рос в моих глазах. Было приятно и отрадно сознавать, что должность Курникова, человека и работника, безмерно уважаемого мною и всем коллективом, занял человек не менее достойный.

      Вошел Безродный. Он даже не счел нужным извиниться за опоздание. Пренебрежительно бросив: «Привет!», он поставил стул рядом со стулом Кочергина. Он и тут хотел показать, что является начальником отдела и ему неприлично сидеть на другом месте.

      – Ну, давайте выкладывайте, товарищи! – произнес Кочергин и отодвинул