По тонкому льду. Георгий Брянцев

Так и действуйте!

      Конечно, не в меру «умный» товарищ, вроде Безродного, может сказать, что подмеченная мною деталь, по сути дела, мелочь, но, как известно, стиль работы и складывается из мелочей.

      А с начальником первого отделения младшим лейтенантом Чередниченко произошел другой разговор. Тот доложил о заявлении на одно лицо, недавно появившееся в нашем городе и сразу привлекшее к себе внимание соседа по квартире.

      Кочергин поинтересовался:

      – Почему вы не побеседовали до сих пор с автором заявления?

      – Как вам сказать… – замялся Чередниченко, – я имел в виду сделать это, но бывший начальник отдела Курников посмотрел на мою инициативу неодобрительно.

      – Откуда это видно? – спросил Кочергин.

      – К сожалению, письменного распоряжения не было…

      Кочергин пристально, даже очень пристально, посмотрел на Чередниченко и недовольно произнес:

      – Никогда не пытайтесь валить вину с себя на тех, кого нет и кто не может опровергнуть ваши слова. Это очень плохая привычка.

      Меня никогда не радовали чужие неприятности, а вот тут душа моя возликовала. Чередниченко, безусловно, врал. Курникову он не докладывал, и Кочергин понял это.

      Уже в коридоре ко мне подошел Чередниченко и произнес с иронией:

      – Новая метла по-новому метет.

      – Дурак! – коротко бросил я.

      – Что ты сказал? – покраснел Чередниченко.

      – Если понравилось, могу повторить, – ответил я. – Но мне кажется, что ты расслышал.

      Чередниченко чертыхнулся и пошел к себе.

      Несколько слов о Безродном. У нас в управлении две группы по изучению иностранных языков. С начинающими занимаются два приватных преподавателя, а с теми, кто совершенствует знания, Дим-Димыч. Он прекрасно владеет немецким языком. Да и не только немецким. Дим-Димыча можно считать полиглотом. Он отлично знает румынский, свободно объясняется и бегло читает по-французски, неплохо знает чешский и польский.

      На сегодняшнее занятие Безродный не явился. Я, как староста группы и замещающий Дим-Димыча в его отсутствие, решил выяснить причину.

      – Почему тебя не было сегодня, Геннадий? – спросил я.

      – Дела, дорогой мой. Зашился окончательно.

      – Работы у всех хватает. А запустишь – труднее будет.

      – А я вообще думаю бросить…

      – То есть как это?..

      – Да так, не до языков сейчас, друг мой. Да и туговато он идет у меня.

      Это была правда. Геннадий не проявлял способностей в изучении языка. Он плохо читал по-немецки, еще хуже писал, а говорить не мог. Он не успевал закреплять знания, терял их. Дим-Димыч до последнего времени прилагал прямо-таки героические усилия, чтобы держать Безродного хотя бы на одном уровне. Дим-Димыч и я, да и другие ребята регулярно читали немецкую литературу, ежедневно разговаривали по-немецки друг с другом, слушали немецкие радиопередачи, короче говоря, систематически тренировали язык, а Геннадий ограничивался лишь посещением занятий. И вот решил вообще бросить учебу.

      Я не стал его переубеждать, лишь сказал, что останавливаться