Чтения о русской поэзии. Н. И. Калягин

в Кусково, Останкино и Архангельском, дала возможность троюродному брату нашего поэта, не считаясь с общественным мнением, вступить в брак с талантливой актрисой собственного крепостного театра). Не особенно удалась князю Ивану Михайловичу и карьера чиновника.

      Впрочем, он сам описал свою жизнь, свои злоключения в большом стихотворении «Я», довольно необычном по той откровенности, с которой автор выболтал о себе все – много даже и совсем лишнего, ненужного.

      Вот несколько отрывков из этого стихотворения, посвященных годам учения молодого князя:

      Да что-то я на все тупенек смладу был:

      Иное не далось, иное позабыл.

      ………………………

      Что денег Бог пошлет, в минуту сосчитаю,

      А математики совсем, мой друг, не знаю.

      ………………………

      Учился фехтовать за дорогую цену,

      И вечно попадал не в цель, а прямо в стену.

      Бивал все в барабан бои до одного,

      А ныне, хоть убей, не помню ничего.

      В манеже три зимы меня ль не муштровали,

      К езде на лошадях всемерно приучали;

      Но всуе затевать, чего нет на роду:

      Не только что с коня – с клячонки упаду.

      Бог весть какой величины поэт получился бы из князя Долгорукова, если бы он ответственнее относился к своему таланту. Может быть, и не очень крупной. А так, валяющий экспромтом страницу за страницей, он очень оригинален и мил.

      Что-то старомосковское, фамусовское – то есть фамусовские добродушие и любезная откровенность без расчетливости Фамусова, без его житейской хватки…

      Семен Сергеевич Бобров. Тоже не совсем обычный поэт. Уроженец Ярославля, прибывший в Москву за знаниями и здесь почувствовавший, что не боги, так сказать, горшки обжигают, что в груди Семена Боброва тоже горит огонь, погасить который не властно ни время, «ни дождь разъедающий, ни жестокий Борей…»

      Талантливость Боброва очевидна, сознание избранничества развилось в нем с необычайной силой; закончилось все это пьянством, чахоткой и безвременной смертью.

      Полусумасшедший поэт, но с проблесками гениальности.

      Какая густота подъемлется седая

      К горящим небесам с простывших сих полей!

      Смотри! почти везде простерлась мгла густая,

      И атмосфера вся очреватела ей!

      С востока ночь бежит к нам с красными очами… —

      так пишет Бобров (в стихотворении «Прогулка в сумерки»), и уж точно здесь ощущается «соседство инобытия», вот только какого? Мистическая струя, пробивающаяся в творчестве Боброва, мутновата, источник ее сомнителен. Бобров – сын священника, и в своем стремительном взлете он от этого сословия оттолкнулся, влетел в Московский университет, в кружок Новикова, в масонский журнал «Покоящийся трудолюбец», в «дней Александровых прекрасное начало» – и сгорел в их атмосфере, которая вот уж действительно «чреватела» густой мистической мглой.

      Подобно В. Петрову, Бобров – поэт, который может еще дождаться своего часа, обрести своего читателя. А при жизни он не знал читательского признания, и это, наверное, справедливо: эстетические