Мы не рабы. Валерий Попов

Конечно, все, включая, я думаю, Сысоеву, знали неприличное продолжение этой присказки. Договорит? Тогда даже Ежов не сможет ратовать за его зачисление… В этот раз пронесло – продолжения не последовало.

      – Ну-ну! – произнес Ежов. От его сонного оцепенения не осталось и следа. – А не горячишься? – спросил у меня. – Этого я знаю! – Он глянул наверх. – Хомут еще тот!

      – Погодите, Валентин Иваныч, раздавать хомуты! – проскрипела Сысоева. – Товарищ Маркелов не принят!

      – Ну? – обратился к не принятому товарищу Маркелову шеф. – Ты как… насчет этого? – в мою сторону кивнул.

      – Срисуем! – ответил тот.

      – Вы слишком щедры, Валентин Иваныч, но расхлебывать-то потом нам!

      Расплывшиеся было черты Ежова вдруг обрели четкость и силу.

      – Здесь пока что, Маргарита Львовна, окончательные решения принимаю я! Идите, оформляйтесь! – Он махнул опухшей ладошкой цвета свекольной ботвы. Этой рукой он написал «Балладу о солдате», и теперь ею же открывал калитку нам!

      И небеса не остались безучастны – вдруг с оглушительным грохотом отхлопнулась форточка и в пыльную душную аудиторию влетела косая завеса золотого дождя… после чего форточка так же гулко захлопнулась. Хватит пока.

      Жизнь столкнула нас, как два горшка, резко поставленные в одну печь. В темный коридор мы вышли уже вместе.

      – Маркелов! – довольно неприязненно произнес он. Да-а. Вечно я попадаю в истории – но эта, видимо, будет более вечная, чем все!

      – Для друзей можно Пека! – внезапно смягчился он.

      – Ну что? Сделаем? – С волнением я вглядывался в него.

      – Хоп хны!

      Это непереводимое хулиганское выражение вмещало многое, но однозначного синонима не имело. «Запросто и небрежно»? Вроде, но не совсем. Я входил в совсем незнакомое море – и остаться сухим вряд ли получится. И в то же время душило ликование: душа моя, жаждущая ноши, нашла ее!

      – Что стоите? Идите на медосмотр! – пролетев мимо нас, рявкнула Сысоева. Видно, надеялась еще, что у нас будут найдены неизлечимые дефекты.

      На медосмотре я его как следует и разглядел. Да-а. Типичный «парень с далекой реки»: длинные трусы, кривые тонкие ноги, косая челка, смелый взгляд. Никогда у меня с такими не выходило ничего хорошего, кроме драк.

      – Меня весь рудник посылал, а они тут! – Он все не мог остыть.

      Обычно на это служение благословляют небеса… но рудник тоже годится.

      – Ну, – вздохнул я. – Надеюсь, с твоей помощью мы войдем в народ?

      – Мне в народ не надо входить! – прохрипел он. – Мне бы из него выйти! Стоп. – Он тормознул у туалета. – Отольем!

      Раскомандовался. Не у себя на руднике! Надеюсь, у нас не будет такого уж полного слияния струй?

      – Дуй, – разрешил я.

      Ко мне, весь в белом, подошел синеглазый красавец Ланской, из московских «сливок».

      – Теперь у вас отношения с этим… Маркеловым? – удивленно сказал он.

      – Ну что значит – отношения? – отвечал я. – Художник – и модель.

      – Соболезную. Но что делать? Искусство требует