Мы не рабы. Валерий Попов

спросил я.

      – А тебе «Паркер», что ли, нужен? У нас независимый канал.

      – Извини.

      Приблизилась барабанная дробь. Дружно топнув, пионеры застыли. Не совсем уже пионеры. Но не совсем еще комсомольцы. Отроки. И – лолиты.

      – Пишите, что вы отвлекаетесь! – прикрикнула ведущая.

      Пионеры расселись. Вылез перламутровый, словно рыбий глаз, объектив телекамеры. Я писал – как раз то, что вы сейчас читаете.

      – Перед вами удивительный человек! – заговорила бойкая. – Он прошел через многие эпохи. Его пытали!

      Тут я хотел внести поправки, но кто-то, подошедший сзади, положил руки мне на плечи. Значит, меня и не показывают, раз кто-то лишний в кадре. Я расслабился.

      – …но он не сдался, он остался самим собой! – нагнетала ведущая.

      Аплодисменты.

      Я покосился – кто меня держит? Друг ясный Сокол. Явился – не запылился. Разве что – чуть.

      – Не оборачивайся! – дружески шепнул. И похлопал по плечу. Я невольно покосился.

      – Слово имеет историк, доктор наук, много отдавший нашему краю, – Евгений Митрофанович Беркутов!

      Вот те на! Был Сокол, а вышел Беркутов. Ну прям конспирация – всегда!

      – История любит факты! – Даже голос его изменился, помягчел. – И раритеты. И мне посчастливилось некоторые приобрести.

      – Причем – бесплатно! – увидев раритеты, понял я.

      – Вот! Грязное вафельное полотенце, которым его пытали, стягивали его лицо, желая изуродовать!

      Я схватился рукой за лицо… Вроде – не изуродовали.

      – Он болен! Он очень болен!

      Вот тебе раз! Я как раз только хотел что-то сказать… но раз болен – молчу!

      – Но он пришел к нам!

      Но не пешком же! Он придавил покрепче.

      – Он боролся с советской властью…

      Но не всегда! – хотел вставить я, но не вставил. Понимаю – неформат. Надо, чтобы всегда.

      «Рыбий глаз»! Вот для кого все это делается. Примы, премьеры, независимые, зависимые… диктует он. И мы под него подделываемся. А то вдруг – не покажут?

      – Помните! – Сокол вдруг растянул полотенце в своих руках. – Кровавые отпечатки его лица! И это нетленно!

      …Ну почему? – я засмущался.

      – Вот! – Он вдруг натянул повязку мне на лицо. И сдавил! – Вот так мы жили веками!

      Аплодисменты, правда, глухие. Сокол сорвал, наконец, полотенце. Я со всхлипом вздохнул… Ффу! Ну, конечно, сейчас лучше, кто спорит? Готов подписать.

      – И! – Сокол показал на меня пальцем. – Со временем…

      Вот это как-то бестактно – «со временем». Ну ладно. Думаю, скоро конец?

      – …будет поставлен ему памятник, в наших краях!

      – Из глины! – вдруг прохрипел я. Но глиняный век, похоже, забыли. А сейчас какой? Точно одно – только не тот, что я думаю… судя по недовольным взглядам ведущей.

      Ну? Финиш? Но Сокол неумолим. За все мстит?

      – Но все же, – вдруг с улыбкой поглядел на меня. Наконец-то! – Вы что-то скажете молодежи на память?

      Я выпрямился, огляделся…

      – Буквально два слова! – подрезал он меня.

      Два слова? Единственное, что у меня вертелось в голове – как я