Его конь бешеный. Ян Михайлович Ворожцов

лысого я знаю.

      Сколько дают за него.

      Иди ты.

      Он положил локоть на спинку стула, а другую руку опустил под столешницу и стал часто-часто притопывать ногой.

      Барка наклонился к нему, и его испещренное морщинами лицо сделалось темно-желтым в свете, даваемом свечой.

      Чем раньше скажешь тем раньше я уйду. Сказал он.

      А если я не скажу.

      Тогда и я не уйду.

      Я сам уйду.

      Далеко не получится.

      Чего это?

      Я не пущу.

      А я не буду спрашивать. Глянем как ты меня остановишь.

      Барка приоткрыл глаза. Я тебя не убью, сказал он, ты меня не вынудишь.

      Рот блондина расплылся в улыбке, из-под столешницы, как из-под озерной глади, он выдвинул руку с пистолетом, рукоять из черного ореха, ствол круглого сечения по всей длине, увенчан курносой медной мушкой и похож на голову доисторического чудовища, когда-то полированная фурнитура потерлась и утратила блеск. Другой рукой молодой мужчина произвел какой-то жест, словно демонстрируя старику фокус, и стальной курок оказался взведен.

      А это видел. Сказал он.

      Барка ответил. Видел. Очень много раз. И всегда кончалось по-старому.

      Он медленно протянул тощую руку через стол, взял шляпу блондина и посадил на свою голову.

      Блондин ухмыльнулся. Иди дуй к выходу старикашка.

      Барка сказал, жизнью небрежешь человеком небрежешь и самим собой небрежешь. Ты в прошлом. Твои слова. Они в прошлом. И сейчас ты жалеешь что произнес их.

      Блондин сплюнул на пол. Проповедь мне читать будешь?

      Барка отклонился. Скажи кто за голову индейца платит и я уйду.

      Престолом божиим клянусь старик. Он перекрестился. Я в тебе дыру проделаю если ты еще спросишь.

      Опять слова. Они в прошлом уже в прошлом. Ты их мог сказать тысячу лет назад или сегодня утром это не имеет важности. Они в прошлом а мы все еще тут – и ты уже не уверен что хочешь поступать как сказано. Не уверен что хочешь уйти в прошлое за словами. По глупости сказал их. Я вижу что ты не хочешь уходить туда к ним.

      Блондин от жары и страха обливался испариной.

      Встань и иди черномазый. Сказал он. Двигай на улицу пока живой.

      Барка убрал руки под стол.

      Не лезь мне под юбку дед. Я не шучу.

      Блондин направил ему пистолет в лицо.

      Одной пули тебе не хватит чтобы меня свалить.

      Да?

      Многие пытались.

      Вот и я попытаюсь.

      Барка только дышал.

      Блондин подумывал, не плюнуть ли ему в лицо.

      Мало тебе что нос отстрелили. Сказал. Я тебе еще и глаз вышиблю.

      Барка был спокоен. Выстрелишь в старика что ты за человек это все равно что застрелить своего отца не будет этого.

      Ошибаешься. За две сотни долларов я от тебя живого места не оставлю мне эти деньги позарез а тебе столько не прожить чтобы их потратить.

      Столько за индейца дают?

      Столько. Кивнул блондин. Но тебе этих денег не видать как своих ушей я их получу. Все ты дела переделал на этой земле. Семья у тебя есть детки внуки. Ведь если нет – то ты сам станешь прошлым с минуты на минуту. И некому будет о тебе помолиться.

      Барка