Шандола. Галина Полынская

обернулся и остолбенел, уставившись на свою собаку. Пёс сидел за его спиной, склонив голову набок и поглядывал то на юношу, то на сроута.

      – Пилат… – потрясённо прошептал Ирвин, – это ты сказал? А ещё, скажи что-нибудь ещё!

      Пёс приоткрыл пасть и произнес:

      – Не переживай, сейчас я всё выскажу, что накопилось!

      – Потрясающе! Невероятно! – парень бросился обнимать и гладить собаку. – Ты умеешь говорить! Сроут, что это за колдовство, как оно работает?

      – Этого не могу сказать, тайна. Мы, сроуты, вообще очень таинственные.

      – Мой Пилат умеет говорить! Какое счастье, как я рад! – Ирвин всё никак не мог поверить в случившееся чудо. Он снова хотел обнять своего хвостатого друга, но тот отстранился с неприступным видом и сварливо заявил:

      – А уж я-то как рад! Теперь всё смогу тебе высказать! Помнишь, я съел какую-то липкую гадость из большой красной миски, а ты мне за это устроил взбучку?

      – Это была моя каша на ужин, а тебя я покормил раньше. Мне пришлось лечь спать голодным!

      – Так и скажи, что липкой гадости пожалел для друга! – не слушал пёс. – А вот ещё: «Пилат, ничего ты не пронимаешь в искусстве!» Ты в костях и мясе ничего не понимаешь, я тебя хоть раз упрекнул за это? А день рождения? Ты помнишь мой день рождения? Что ты мне подарил? Ошейник!

      – Но я всегда считал, что это нравится собакам, ошейник – знак отличия пса, имеющего хозяина от дворняги! – только успевал оправдываться Ирвин.

      – Знак отличия! Ты сам его поноси, посмотрим, как понравится! А вот ещё, помнишь, как…

      – Сроут! – воскликнул юноша. – Как сделать, чтобы он снова замолчал?!

      Сроут покачал головой:

      – Никак, процесс необратим.

      – Я и не знал, что он такой сварливый! Казался таким милым псом! Какая неприятная неожиданность…

      – Может, когда он выговорится, то снова станет милым.

      – Если ты сейчас же не дашь мне ещё сыра, я никогда не выговорюсь и никогда не стану милым! – пригрозил пёс.

      – Он абсолютно ужасен, – грустно произнес Ирвин, развязывая мешок и вынимая кусок сыра.

      – Не всё так плохо, – заверил сроут, – пока ему в новинку этот дар, немного попривыкнет и успокоится.

      Юноша лишь развел руками, глядя, как с довольной мордой Пилат жует сыр. Когда пёс наелся, Ирвин предложил идти дальше.

      – Рано или поздно куда-то выйдем, встретим людей, спросим.

      – Согласен. – Сроут перебросил через плечо матерчатую лямку своей сумочки.

      – Хочешь, я твои вещички понесу? – Пилат облизнулся, преданно заглянул в голубые глаза и завилял хвостом.

      – Ещё и предатель, – вздохнул Ирвин.

      – Нет, я не такой, – возразил пёс. – Знаешь, что тебя я люблю и ни на кого не променяю, будь этот кто-то хоть трижды розовым. Просто хотел отблагодарить за полезное колдовство, обычная вежливость, ничего больше.

      – И впрямь ужасный пёс, – сказал сроут. – Сумка не тяжёлая, сам могу понести.

      – Хорошо, идёмте, – Ирвин поднял из травы свой мешок. – Сроут,