Путь на Амальтею. Далекая Радуга. Аркадий и Борис Стругацкие

как тут у вас холодно! – сказал он, обхватывая толстую грудь короткими пухлыми ручками. – А в рубке ужасно жарко.

      – Давай, Михаил, – нетерпеливо сказал Быков.

      – А что с Володенькой? – испуганно спросил штурман.

      – Давай, давай, – повторил Быков. – Током его ударило.

      – А где Шарль? – спросил штурман, усаживаясь.

      – Шарль жив и здоров, – ответил Быков, сдерживаясь. – Все живы и здоровы. Начинай.

      – Ну и слава богу, – сказал штурман. – Так вот, мальчики. Я здесь немножко посчитал, и получается вот какая картина. «Тахмасиб» падает, и горючего, чтобы вырваться, нам не хватит.

      – Ясно даже и ежу, – сказал Юрковский.

      – Не хватит. Вырваться можно только на фотореакторе, но у нас, кажется, разбит отражатель. А вот на торможение горючего хватит. Вот я рассчитал программу. Если общепринятая теория строения Юпитера верна, мы не сгорим.

      Дауге хотел сказать, что общепринятой теории строения Юпитера не существует и никогда не существовало, но промолчал.

      – Мы уже сейчас хорошо тормозимся, – продолжал Михаил Антонович. – Так что, по-моему, провалимся мы благополучно. А больше сделать ничего нельзя, мальчики. – Михаил Антонович виновато улыбнулся. – Если, конечно, мы не исправим отражатель.

      – На Юпитере нет ремонтных станций. Это следует из всех теорий Юпитера. – Быкову хотелось, чтобы они все-таки поняли. До конца поняли. Ему все еще казалось, что они не понимают.

      – Какую теорию строения ты считаешь общепринятой? – спросил Дауге.

      Михаил Антонович пожал плечиком.

      – Теорию Кангрена, – сказал он.

      Быков выжидающе уставился на планетологов.

      – Ну что ж, – сказал Дауге. – Можно и Кангрена.

      Юрковский молчал, глядя в потолок.

      – Слушайте, планетологи, – не выдержал Быков, – специалисты. Что будет там, внизу? Вы можете нам это сказать?

      – Да, конечно, – сказал Дауге. – Это мы тебе скоро скажем.

      – Когда? – Быков оживился.

      – Когда будем там, внизу, – сказал Дауге. Он засмеялся.

      – Планетологи, – сказал Быков. – Спе-ци-а-лис-ты.

      – Н-надо рассчитать, – сказал Юрковский, глядя в потолок. Он говорил медленно и почти не заикался. – Пусть М-михаил рассчитает, на какой глубине к-корабль перестанет проваливаться и повиснет.

      – Интересно, – сказал Михаил Антонович.

      – П-по Кангрену давление в Юпитере быстро. П-подсчитай, Михаил, и выясни г-глубину погружения, д-давление на этой глубине и силу т-тяжести.

      – Да, – сказал Дауге. – Какое будет давление? Может быть, нас просто раздавит.

      – Ну, не так это просто, – проворчал Быков. – Двести тысяч атмосфер мы выдержим. А фотонный реактор и корпуса ракет и того больше.

      Юрковский сел, согнув ноги.

      – Т-теория Кангрена не хуже других, – сказал он. – Она даст порядок величин. – Он посмотрел на штурмана. – М-мы могли бы п-подсчитать сами, но у тебя в-вычислитель.

      – Ну, конечно, – сказал Михаил Антонович. – Ну о чем говорить? Конечно, мальчики.

      Быков попросил:

      – Михаил,