Путь на Амальтею. Далекая Радуга. Аркадий и Борис Стругацкие

Моллар. – Било так неудобно…

      Юрковский перестал хрипеть, сел и, страшно скалясь, стал копаться в нагрудном кармане куртки.

      – Что с тобой, Володька? – растерянно спросил Дауге.

      – Вольдемар не может говорить, – тихо сказал Моллар.

      Юрковский торопливо закивал, вытащил авторучку и блокнот и стал писать, дергая головой.

      – Ты успокойся, Володя, – пробормотал Дауге. – Это немедленно пройдет.

      – Это пройдет, – подтвердил Моллар. – Со мною тоже било так. Биль очень большой ток, и потом все прошло.

      Юрковский отдал блокнот Дауге, снова лег и прикрыл глаза.

      – «Говорить не могу», – с трудом разобрал Дауге. – Ты не волнуйся, Володя, это пройдет.

      Юрковский нетерпеливо дернулся.

      – Так. Сейчас. «Как Алексей и пилоты? Как корабль?» Не знаю, – растерянно сказал Дауге и поглядел на люк в рубку. – Фу, черт, я обо всем забыл.

      Юрковский мотнул головой и тоже посмотрел на люк в рубку.

      – Я узнаю, – сказал Моллар. – Я все сейчас буду познать.

      Он встал с кресла, но люк распахнулся, и в кают-компанию шагнул капитан Быков, огромный, взъерошенный, с ненормально лиловым носом и иссиня-черным синяком над правой бровью. Он оглядел всех свирепыми маленькими глазками, подошел к столу, уперся в стол кулаками и сказал:

      – Почему пассажиры не в амортизаторах?

      Это было сказано негромко, но так, что Шарль Моллар сразу перестал радостно улыбаться. Наступила короткая тяжелая тишина, и Дауге неловко, кривовато усмехнулся и стал глядеть в сторону, а Юрковский снова прикрыл глаза. «А дела-то неважные», – подумал Юрковский. Он хорошо знал Быкова.

      – Когда на этом корабле будет дисциплина? – сказал Быков.

      Пассажиры молчали.

      – Мальчишки, – сказал Быков с отвращением и сел. – Бедлам. Что с вами, мсье Моллар? – спросил он устало.

      – Это суп, – с готовностью сказал Моллар. – Я немедленно пойду почиститься.

      – Подождите, мсье Моллар, – сказал Быков.

      – Кх… де мы? – прохрипел Юрковский.

      – Падаем, – коротко сказал Быков.

      Юрковский вздрогнул и поднялся.

      – Кх… уда? – спросил он. Он ждал этого, но все-таки вздрогнул.

      – В Юпитер, – сказал Быков. Он не смотрел на планетологов. Он смотрел на Моллара. Ему было очень жалко Моллара. Моллар был в первом своем настоящем космическом рейсе, и его очень ждали на Амальтее. Моллар был замечательным радиооптиком.

      – О, – сказал Моллар, – в Юпитер?

      – Да. – Быков помолчал, ощупывая синяк на лбу. – Отражатель разбит. Контроль отражателя разбит. В корабле восемнадцать пробоин.

      – Гореть будем? – быстро спросил Дауге.

      – Пока не знаю. Михаил считает. Может быть, не сгорим.

      Он замолчал. Моллар сказал:

      – Пойду почиститься.

      – Погодите, Шарль, – сказал Быков. – Товарищи, вы хорошо поняли, что я сказал? Мы падаем в Юпитер.

      – Поняли, – сказал Дауге.

      – Теперь мы будем падать в Юпитер всю нашу жизнь, – сказал