Путь на Амальтею. Далекая Радуга. Аркадий и Борис Стругацкие

со штурманом на корточки, с трудом согнув ноги в коленях. Он потрогал штурмана за плечо и снова позвал:

      – Ты жив, Миша?

      Лицо Михаила Антоновича сморщилось, и он, не открывая глаз, облизнул губы.

      – Лешенька, – сказал он слабым голосом.

      – У тебя болит что-нибудь? – спросил Быков и принялся ощупывать штурмана.

      – О! – сказал штурман и широко раскрыл глаза.

      – А здесь?

      – У! – сказал штурман болезненным голосом.

      – А здесь?

      – Ой, не надо! – сказал штурман и сел, упираясь руками в пол. Голова его склонилась к плечу. – А где Ванюша? – спросил он.

      Быков оглянулся. Жилина не было.

      – Ваня, – негромко окликнул Быков.

      – Здесь, – отозвался Жилин из-за кожуха. Было слышно, как он уронил что-то и шепотом чертыхается.

      – Иван жив, – сообщил Быков штурману.

      – Ну и слава богу, – сказал Михаил Антонович и, ухватившись за плечо капитана, поднялся на ноги.

      – Ты как, Миша? – спросил Быков. – В состоянии?

      – В состоянии, – неуверенно сказал штурман, держась за него. – Кажется, в состоянии. – Он посмотрел на Быкова удивленными глазами и сказал: – До чего же живуч человек, Лешенька… Ох, до чего живуч!

      – Н-да, – сказал Быков неопределенно. – Живуч. Слушай, Михаил… – Он помолчал. – Дела наши нехороши. Мы, брат, падаем. Если ты в состоянии, садись и посчитай, как и что. Вычислитель, по-моему, уцелел. – Он посмотрел на вычислитель. – Впрочем, посмотри сам.

      Глаза Михаила Антоновича стали совсем круглыми.

      – Падаем? – сказал он. – Ах, вот как! Падаем. На Юпитер падаем?

      Быков молча кивнул.

      – Ай-яй-яй! – сказал Михаил Антонович. – Надо же! Хорошо. Сейчас. Я сейчас.

      Он постоял немного, морщась и ворочая шеей, потом отпустил капитана и, ухватившись за край пульта, заковылял к своему месту.

      – Сейчас посчитаю, – бормотал он. – Сейчас.

      Быков смотрел, как он, держась за бок, усаживается, жалобно кряхтя, в кресло и устраивается поудобнее. Кресло было заметно перекошено. Устроившись, Михаил Антонович вдруг испуганно посмотрел на Быкова и спросил:

      – Но ведь ты притормозил, Алеша? Ты затормозил?

      Быков кивнул и пошел к Жилину, хрустя осколками на полу. На потолке он увидел небольшое черное пятно и еще одно у самой стены. Это были метеоритные пробоины, затянутые смолопластом. Вокруг пятен дрожали крупные капли осевшей влаги.

      Жилин сидел по-турецки перед комбайном контроля отражателя. Кожух комбайна был расколот пополам. Внутренности комбайна выглядели неутешительно.

      – Что у тебя? – спросил Быков. Он видел что.

      Жилин поднял опухшее лицо.

      – Подробностей я еще не знаю, – ответил он. – Но ясно, что вдребезги.

      Быков сел рядом.

      – Одно метеоритное попадание, – сказал Жилин. – И два раза я въехал сюда сам. – Он показал пальцем, куда он въехал, но это