Доктор Проктор и великое ограбление. Ю Несбё

никто нас не спасет! – восторженно закричал Булле. – Вот такое я ЛЮБЛЮ! ЛЮБЛЮ!!!

      Лисе сделала большие глаза, а доктор Проктор посмотрел на Булле серьезным, озабоченным взглядом.

      – Еще вопросы? – сказал король.

      – У братьев есть какие-нибудь особые приметы, по которым их было бы легче узнать? – спросил Проктор.

      Король посмотрел на гвардейцев, те переглянулись, пожали плечами и покачали головой.

      – Никаких примет? – уточнила Лисе.

      – Никак ничего не вспомнить, – сказал Халлгейр. – Кажись, у каждого на лбу татуировка из одной буквы.

      – Но мы не знаем, из какой именно, а потому енто не очень поможет, – сказал Хельге.

      Король пожал каждому из наших героев руку и с улыбкой пожелал им удачи.

      Но как только троица вышла, он отошел к окну. Улыбка исчезла с его лица.

      – У меня создается ощущение, что вы рассказали мне не всю правду о братьях Хруст, – заговорил он.

      – Э-э, – сделав наивное лицо, сказал Хельге. – И почему?

      – Я никогда не замечал, чтобы от полицейских пахло капустой. Мне кажется, вы солгали. Так?

      Хельге поежился:

      – Может, и так.

      – Но совсем чуть-чуть, – добавил Халлгейр.

      – Мы не хотели пугать молодежь и потому не сказали, что в Скотленд-Ярде вообще никто не приближается к братьям Хруст. А уж тем более никто не приближается к… – Хельге понизил голос и что-то прошептал.

      – Что? – спросил король.

      Хельге снова что-то прошептал.

      Король обернулся к Халлгейру:

      – Что он говорит?

      – Он говорит… – Халлгейр понизил голос и что-то прошептал.

      – Бросьте эту ерунду! – прогрохотал король. – К кому не приближается Скотленд-Ярд?

      Хельге подошел к королю вплотную и прошептал ему прямо в ухо:

      – Да к мамаше.

      – Хруст, – прошептал в другое ухо Халлгейр.

      – К мамаше? – переспросил король. – Хруст?

      – Тсс! – сказал Хельге.

      – Двойное тсс! – сказал Халлгейр.

      – Это их мамаша! – прошептал Хельге и испуганно огляделся по сторонам. – Она – это самое плохое, что появилось в Лондоне после великой чумы тысяча шестьсот шестьдесят пятого года.

      – Она все видит и все слышит, ее нельзя обмануть, и она такая жестокая, что никто не смеет громко называть ее имя, – прошептал Халлгейр.

      – Э-э, извините, что я спрашиваю, – вмешался директор банка. – Но какую, собственно говоря, жестокость могут проявить три грабителя банков и их мамаша?

      – Они играют в покер на битье по костяшкам пальцев со всеми, кто к ним попадет, – сказал Халлгейр и слегка закатил глаза.

      – В покер на битье по костяшкам пальцев? – хором повторили директор банка и король и вопросительно посмотрели на двух гвардейцев из секретной службы, которые сложили руки на груди и мрачно кивнули.

      – Наверное, это не очень страшно, если проиграешь четыре или пять ударов, – сказал Халлгейр. – Ну, стукнут