Assassin’s Creed. Валгалла: Сага о Гейрмунне. Мэтью Дж. Кирби

я покидаю Авальсснес.

      – Ой! – вскрикнула она, и жилы на ее тонкой шее напряглись. – И куда ты отправишься?

      – Воевать с саксами.

      – Ты? – Агада сглотнула ком в горле. – Значит, ты не скоро вернешься.

      – Да. Я пришел проститься.

      Она кивнула, плотно обхватив себя за плечи.

      – Ты делаешь мне честь.

      – Нет, Агада, – возразил Гейрмунн, подходя к ней. – Это ты делаешь мне честь.

      В глазах женщины блеснули слезы.

      – Хамунн отправится с тобой?

      – Нет.

      Гейрмунн не помнил, когда Агада в последний раз видела его брата. Счет шел на годы. У него не было ни времени, ни желания отягощать ее всей правдой своих изменившихся отношений с братом.

      – Хамунн останется здесь, – просто сказал он, – с конунгом Хьёром.

      – И с матерью, – добавила Агада.

      – Да, и с конунгой, – помешкав, подтвердил Гейрмунн.

      – Так и должно быть. – Агада качнула головой, смахивая слезы. – Когда ты уезжаешь.

      – Сегодня утром.

      – Так рано?

      – Все решилось минувшим вечером. – Объяснять причину поспешного отъезда ему тоже не хотелось. Вместо этого Гейрмунн махнул в сторону конюшни. – Я оставляю тебе свою лошадь.

      – Что? – У Агады округлились глаза. – Гейрмунн, я не могу принять…

      – Можешь. Жеребца зовут Гармр, но, невзирая на имя, нрав у него покладистый. Если он тебе не понадобится, продашь. И еще. – Гейрмунн достал из-за пояса мешочек с серебряными монетами и вложил в ладони Агады. – Возьми.

      Агада замотала головой, пытаясь оттолкнуть подарок.

      – Гейрмунн, я не хочу…

      – Бери. Пожалуйста, возьми. Жаль, что мне больше нечем тебя одарить. За то, как моя мать обошлась с тобой, ты заслуживаешь гораздо большего.

      – Она не… – Агада отстранилась, оставив деньги в руках Гейрмунна, и оправила сарафан. – Все давно решилось. Конунга загладила свою вину.

      Но не всякую несправедливость, не всякую душевную рану можно исправить мерой серебра и золота, какую бы цену ни назначали за них на альтинге.

      – Тогда прими это как мои подарки, – сказал Гейрмунн. – Серебро и Гармр не исправят случившегося. Они – знак моего уважения и благодарности тебе как моей первой матери.

      – Гейрмунн! – Агада оглянулась по сторонам, словно желала удостовериться, что их не подслушивают. – Ты не должен так говорить.

      – Я говорю то, о чем давно собирался сказать, – возразил Гейрмунн, хотя слова пришли на ум только сейчас. – Агада, тебя никто не обязывал возиться с нами, как со своими детьми. – Он махнул в сторону дома. – Лодхатт отказался, и я его не виню. Но ты не отказалась, и благодаря тебе я стал таким, какой есть.

      Агада склонила голову и молчала, словно взвешивая следующие слова.

      – Когда я вижу тебя, то чувствую гордость. Такую же, как за родного сына.

      К глазам Гейрмунна подступили слезы. Он вдруг понял, что пришел не только говорить, но и слушать.

      – Я и дальше дам тебе повод гордиться