Мы совершенно не в себе. Карен Джой Фаулер

и опрокинула.

      – Лучше? – громко спросила она. – Кто-нибудь, выйдите на улицу, чтоб моему парню было больше места. Ему нужно до хера много места.

      Она схватила стул и брякнула его на груду перемазанных осколков. Снова треск, и внезапная волна кофейного аромата.

      Все вокруг замерли, не донеся вилку до рта, не подняв ложку из супа – такими людей нашли под лавой Везувия.

      – Перестань, малыш, – сказал ее бойфренд один раз, но она не перестала, и он не утруждался повторять. Она перешла к следующему столу, на котором стоял только поднос с грязными тарелками. Методично перебила все, что могла разбить, и расшвыряла все, что могла швырнуть. Солонка завертелась по полу волчком и ударилась о мою ногу.

      Парень поднялся с места и, слегка запинаясь, попытался ее утихомирить. Она запустила в него ложкой, которая звучно отскочила от его лба.

      – Нельзя объединяться с уродами.

      Ничего мирного в ее голосе не было.

      Он отпрянул и вытаращился.

      – Со мной все в порядке, – заверил он публику нетвердым голосом; и затем, удивленно: – Твою ж мать! Это нападение!

      – Вот этого дерьма я терпеть не буду, – сообщил он.

      Здоровый парень с худым лицом, в свободных джинсах и длинном пальто. Нос как нож.

      – Вперед, все тут развороти, сучка бешеная. Только ключ мне отдай сначала.

      Она раскрутила очередной стул, тот просвистел метрах в полутора от моей головы – я приуменьшаю: скорее всего, гораздо ближе, – рухнул на мой стол и опрокинул его. Я схватила стакан и тарелку. Книжки громко шлепнулись на пол.

      – Подходи, бери, не стесняйся, – сказала она.

      Мне стало смешно: как повариха на раздаче, только тарелки битые. У меня вырвался сдавленный смешок, странный кряк, и все обернулись в мою сторону. Сквозь стеклянные стены было видно, что народ во дворе заметил суматоху и теперь глазеет вовсю. В дверях застыли трое людей, зашедших пообедать.

      – Возьму, не сомневайся.

      Парень сделал несколько шагов по направлению к девушке. Та сгребла с пола несколько кубиков сахара, заляпанных кетчупом, и швырнула в него.

      – С меня хватит, – сказал он. – Все кончено. Я вынесу твое барахло на лестницу и сменю замки.

      Он развернулся к ней спиной и тут же получил стаканом в ухо. Споткнулся, поднес к уху руку, проверил, не осталось ли крови на пальцах. Произнес, не оглядываясь:

      – Ты мне за газ должна. Пришлешь по почте.

      И ушел.

      Дверь за ним закрылась. На мгновение повисла тишина. Потом девушка повернулась к нам.

      – Что уставились, дебилы?

      Она подхватила упавший стул – не знаю, то ли швырнуть, то ли поставить на место. Думаю, она и сама не знала.

      Явился полицейский кампуса. Он осторожно приблизился ко мне, держа руку на кобуре. Ко мне! Которая стояла над опрокинутыми столом и стулом, по-прежнему держа в руках уцелевший стакан молока и уцелевшую тарелку с недоеденным бутербродом.

      – Поставь-ка