Потерявшийся во сне. Андрей Андреевич Храбрый

всего влюблена в это дело.

      – И много написали?

      – Чуть-чуть: один неопубликованный роман, над вторым как раз работаю.

      – А кто-нибудь его читал?

      – Показывала сожителю, но тот буквально откинул листы в сторону после нескольких глав, ссылаясь на нехватку времени.

      – Сожитель – это ваш муж?

      Она энергично и яростно кивнула. Холодные щеки покрылись красным от злости.

      – Вы и представить себе не можете насколько все чертовски плохо, – Карина отчаянно покачала головой и плавно опустила стакан на верхушку до отказа забитой урны. Под электрическим освещением Дягелев разглядел умоляющий взгляд, какой он еще почувствовал в кромешной тьме, но свет все же оголил ту истину, что недоступная мечтательным мыслям. Ее усталые от обремененной жизни глаза выпускали не слезы, а наивные надежды, излагающие забавляющую глупость, которую она никогда не избегала: загадывание желаний при каждом пустяке, когда, например, задерживаешь дыхание, проезжая в туннеле, или задуваешь свечи, или замечаешь падающую звезду, или при любой необычайности, или же просто так, когда поднимается на то настроение.

      – И вы считаете себя глубоко несчастной?

      Женщина снова кивнула:

      – И на то есть причины.

      – А ведь мы с вами в чем-то схожи, – заметил Дягелев, доставая звенящую связку ключей. – Различие лишь в том, что я лишен супружеской связи.

      – Кажется, во встречи двух несчастных людей хорошее не обнаруживается.

      – Смешная наивность.

      Перед серым подъездом, выложенным небольшой плиткой, почерневшей от грязи, на мгновенье с неуверенностью замерли в нерешительности. Сомнения в правильности гнели Дягелева, однако головная боль с ревом двигателя набирала обороты и оттого хотелось скорее распластаться на кровати и закрыть глаза, а значит, стоять на месте некогда.

      Когда открывали дверь, молчали. И поднимались тоже молча, как будто боялись нарушить установившееся затишье тихими словами, звучащими в тишине раскатами грома, небрежно размазывая по стенам, ступенькам и перилам эхо.

      – Вы не оставляете свет, если знаете, что вернетесь поздно?

      – Никогда.

      – И даже крошечный ночник не включаете?

      – Нет.

      – И спите в темноте?

      – А как же еще? – Тот удивленно взглянул на нее, развязывая тонкие шнурки. – Так только лучше спится. Вы боитесь тьмы?

      – Очень. Даже сейчас к вам страшно заходить было. В темноте всегда всплывают картинки, будто сейчас вот-вот что-то случится. Я уже не маленькая, чтобы боятся ночи, но ведь реальность скрывает более страшные вещи нежели воображение.

      – И что же вас пугает?

      Она ответила не сразу, Дягелеву пришлось силой отобрать ее пальто, чтобы повесить его на вешалку. Карина качнулась вперед и наткнулась на грудь Маркуса, благодаря чему не упала. Обхватила его за талию и только затем прошептала:

      – Сожитель.

      – Здесь