Потерявшийся во сне. Андрей Андреевич Храбрый

больше именно от боли.

      – Чего вам сейчас больше всего хочется?

      – Рухнуть в кровать и уснуть.

      – Я провожу вас, – замедлила, словно сама не верила в произнесенное.

      – Давайте без этого. Такую ночь хочется проводить до рассвета, – ответа не последовало. – Почему же вы молчите?

      – Не знаю.

      – Как же так? Столько незатронутых тем…

      – Вы не будете против, если я переночую в вашем доме? – Решительно выпалила та, перебив.

      – Но ведь вы замужем, – удивился Маркус, ухитряясь незаметно и четче разглядеть золотое кольцо на безымянном пальце. Заметив эти дилетантские попытки, незнакомка спрятала руку в карман.

      – Это всего лишь формальность, самая ненавистная формальность.

      Дягелев колебался. Ее предложение превратилось в загадку с несколькими решения, каждое из которых несет разный, но относительно правильный ответ, и дело было вовсе не в том, что она могла ограбить – в это верилось меньше всего.

      – Я могу разместиться на полу или не спать всю ночь. Могу тихо сидеть на кухне. Рассуждать про себе или читать, если разрешите воспользоваться библиотекой.

      – Но мы даже не знаем, как друг к другу обращаться.

      – Карина, – она протянула руку. От легкого касания поднялась волна удивительно необъяснимых чувств, словно в этой женской ладони сосредоточились мировые скопления нежности, словно все самое мягкое и чарующее лилось по сосудам, окутывающим эту тонкую ручку, словно само божество поселилось в плоть, охватило очарованием мужскую голову. Одно лишь прикосновение опьянило настолько, что Дягелеву даже почудилось, будто он слышит запах этой белой кожи: сочетание самых ароматных цветов, образовавшее симфонию из самых будоражащих, заставляющих томно закрывать глаза, мечтательно приоткрывать рот и устремлять взор чуть вверх и вдаль. И как же окружающие не замечают такую богиню? Лишь потому, что каждому положено свое нежное существо.

      – Маркус, – наконец выдавил тот, завороженно глядя расширенными зрачками на светлую кожу рук женщины. Самые яркие картины прожитых лет и еще только предначертанных бурно разрастались цветущим садом в сознании.

      – Очень приятно, – он кивнул, все еще мысленно держа ее ладонь. Женщина медленно, нехотя, как будто против воли, чтобы не стоять на месте, выдернула руку.

      – Идемте скорее, – приказал Дягелев, охваченный мечтаниями о новых касаниях.

      Сильный ветер в спину подгонял двух тонких людей. Подол темно-синего плаща, развеваясь как поднятый флаг, тянулся куда-то вперед, к началу улицы, словно чуя в том месте родимую близость. Но там, кроме припаркованных машин, разбросанных листьев, горящих фонарей, запертых дверей магазинов и темных окон, ничего более не было, а значит, никакой близости в конце улицы не существовало, кроме той, что теплится в воспоминаниях. Близость слишком относительное понятие: часто далекое, недосягаемое. Близок какое-то время одному человеку другой человек, а потом затухают чувства и люди разбегаются – чувство близости умирает. Или близок человеку город, что во множестве километрах