Князь оборотней. Кирилл Кащеев

Кто кого раскусил! – чувствуя, что звереет – уже загривок зачесался от пробивающейся шерсти, рявкнул Хадамаха.

      Стражник Хуту картинно потянул из ножен меч:

      – Попался, зверек! И ты и подельники твои… зверолюбы!

      – Оставь его в покое, он никакой не… – закричала девица. С неожиданным бесстрашием она метнулась между стражником и Хакмаром. Измотанный заяц волокся за ней на ремешке.

      Ловко, как тигр добычу, приказчик цапнул проносящийся мимо него вихрь зеленого шелка и прижал девушку к груди.

      – Не надо волноваться, маленькая госпожа, – перехватывая молотящие по его груди и плечам кулачки, бормотал он. – Сейчас наш Хуту срубит этим головы…

      «Пропали мы!» – отчетливо понял Хадамаха. Он не увидится со своими, не отсидится в родных местах, не разберется, что здесь такое происходит. Снова придется бежать!

      Хуту, явно красуясь, тянул меч из ножен и не понимал, что уже все равно мертв! Клинок Хакмара выпорхнул мгновенно, точно не хозяйской рукой, а своей волей покинул ножны, блеснул пламенеющей сталью и хищно метнулся к человеческому горлу. Мелькнула голубая искра. Клочок ремня, на котором девушка удерживала зайца, обвис, дымясь черным обугленным краем. Безучастный, как шкурка, заяц вдруг чутко дрогнул ушами. Черные измученные глазенки распахнулись – и заяц прыгнул. Белым комом врезался в Хуту. Молодой стражник шарахнулся к стене, невольно уходя от удара Хакмарова меча.

      Рвущийся на свободу заяц метался по складу. Врезался в полку с рыбой. Здоровенный мороженый осетр соскользнул с рыбной кучи… и поехал по полу. Толстая рыбья морда врезалась в ноги старичка с ковриком. Коленки у старика подломились, и он плюхнулся на рыбину задом, взвизгнул, дернулся… и вместе с рыбиной заскользил дальше, впечатавшись в мужика-бабу. Все трое повалились на пол и забарахтались – вверх взлетали то руки, то ноги, то рыбий хвост.

      Обезумевший заяц перемахнул через них, вмазался башкой в полки с шапками – шапки разлетелись.

      – Ловите! – вырываясь из рук приказчика, заверещала девушка и кинулась зайцу наперерез. – Не дайте ему уйти… он мой единственный друг!

      Упоминание о дружбе подействовало на зайца, как горящий веник под хвост. Белой молнией он промелькнул под руками девицы, врезался в высокий туесок – тот завалился набок и сбил соседний, и еще один, и еще, и еще… Из-под крышек неспешно и торжественно потекли солнечно-золотистые и темно-бронзовые капли прошлодневного меда. Испуганный пушистик сиганул на стол и… сшиб светильник. Голубое пламя потекло на берестяные свитки, и те весело занялись трескучим костром. Обезумевший заяц вылетел из Пламени – лисий ошейник превратился в пылающий ореол. Заяц поскакал по раскиданным на полу сверткам меха. Огненный хвост разворачивался за ним – не куцый заячий хвостишко, а роскошный, длинный и широкий поток Пламени. Свертки меха занимались один за другим. Огонь облизал стойку. По веревочкам неизвестного назначения, тянущимся вдоль стойки, побежал вверх, к деревянному потолку, и весело ринулся во все стороны. Удушливый дым заполонил все – сквозь него пробивался лишь захлебывающийся