Еретическое путешествие к точке невозврата. Михаил Крюков

плачет кровью… Никогда такой иконы не видела. Что бы она могла означать? Впрочем, я не сильна в иконописи.

      – Не надо иконе здесь оставаться, – решил Вольфгер, – я возьму её и отдам монаху. Он наверняка знает, как с ней поступить.

      Вольфгер неумело перекрестился, снял со стены образок и положил в сумку.

      Под иконой висели парные портреты – мужчина и молодая женщина. Оба были в богатой и старинной одежде, в завитых париках. Вольфгеру показалось, что курносая, голубоглазая женщина смотрит с холста чопорно и презрительно, а мужчина выглядит грустным и усталым.

      – Это они? – тихо спросил Вольфгер.

      – Да, – ответила Ута.

      – Странно, всё вокруг сгнило, а портреты как будто вчера вышли из-под кисти художника, – удивлённо сказал Вольфгер, разглядывая картины.

      – Не трогай их! – поспешно сказала Ута. – Их неестественная сохранность не к добру.

      – Не буду, не волнуйся, но посмотреть-то ведь можно? Какие странные и неприятные лица, взгляни.

      – Не хочу, – отказалась Ута, – тем более что хозяйку дома я уже видела ночью. Ну, точнее, её призрак. Что-то больше не хочется.

      – Вот как? – нахмурился Вольфгер. – Тогда это воистину злое место, пойдём отсюда.

      Кроме иконы и портретов, больше ничего примечательного в зале не было.

      – Плохо, что эта комната расположена над кухней, – сказала Ута. – Ночью оно придёт к нам снова.

      – Может быть, дождь прекратится, и тогда мы сможем уехать, – с надеждой предположил Вольфгер.

      – Хорошо бы, – кивнула Ута, – вторая ночь в этом доме может оказаться похуже первой. Теперь оно знает нашу защиту и постарается её обойти.

      Они спустились вниз, и Вольфгер, подойдя к монаху, протянул ему икону:

      – Вот, нашли наверху, я решил забрать, не висеть же ей в пустом доме.

      Монах перекрестился, взял икону, всмотрелся в неё и побледнел.

      – И здесь… – сказал он.

      – Что – «и здесь»? – спросила Ута.

      – Ничего, фройляйн, ничего… – ответил отец Иона, убирая икону в свой мешок. – Так…

      Ута недовольно посмотрела на Вольфгера, но тот промолчал. Раз монах не хочет объяснять смысл кровавых слез на иконе, пусть так и будет.

      Неожиданно на кухню ввалился гном. С его плаща лило, никаких дров при нём не наблюдалось.

      – Ну, и где же дрова, ваше гномство? – насмешливо спросил Карл.

      – В лесу кто-то кричал! – невпопад ответил гном. – Надо сходить, посмотреть!

      – Кто кричал? – спросил Вольфгер.

      – Откуда я знаю? Голос вроде женский или детский, – ответил гном. – В лесу вообще нелегко понять, кто кричит и откуда. Сначала что-то затрещало, как будто дерево рухнуло, а потом я услышал крик. Кажется, человека придавило.

      – Может, это морок? – не обращаясь ни к кому конкретно, спросила Ута. – Место здесь нехорошее, всякое может быть.

      – Надо взять лошадей и посмотреть! – настаивал гном. – Мало ли…

      – Промокнем ведь до костей, – с неудовольствием сказал