Человеческая комедия. Уильям Сароян

Маколей посмотрела на мальчика.

      – Уложи его спать, – сказала она Бесс.

      Бесс и Мэри повели мальчика в спальню. Когда мать осталась одна, она услышала шаги. Ей показалось, что у двери стоит Мэтью Маколей, словно он и не умирал.

      – Я заснул, – сказал он. – Мне так хотелось спать. Ты меня, пожалуйста, прости, Кэти.

      Он засмеялся, совсем как Улисс, а потом вернулась Бесс и сказала:

      – Мама, ты бы слышала, как он смеялся, пока мы укладывали его в постель!..

      Глава 5

      Ступай своей дорогой, а я пойду своей

      Рассыльный слез с велосипеда у крыльца миссис Розы Сэндовал. Он подошел к двери, тихонько постучал и сразу же почувствовал, что в доме кто-то есть. Было очень тихо, но Гомер знал, что в ответ на его стук кто-нибудь подойдет к двери, и ему страшно хотелось посмотреть на эту даму по имени Роза Сэндовал, которая сейчас услышит, что в мире свершается убийство, и почувствует его в своем собственном сердце. Дверь отворили сразу, но без всякой поспешности. Дверь отворялась так, словно той, кто ее отворял, нечего было бояться. А потом дверь распахнулась – и появилась она.

      Мексиканка показалась Гомеру прекрасной. Она, видно, столько претерпела за свою жизнь, что теперь ее губы сами складывались в ласковую, чуть-чуть отрешенную улыбку. Но как и всем людям, которые никогда не получают телеграмм, появление рассыльного показалось ей ужасным предзнаменованием. Гомер понял, что, увидев его, миссис Роза Сэндовал испугалась. Она произнесла то, что произносит всякий, кто встречается с неожиданностью. Она вскрикнула: «Ах!», словно, открывая дверь, надеялась встретить не рассыльного, а давнишнего своего знакомого, с кем ей приятно было бы увидеться. Прежде чем заговорить, она заглянула Гомеру в глаза, и тот почувствовал, что она уже знает, какой нежеланной будет принесенная им весть.

      – У вас телеграмма? – спросила она.

      Чем же Гомер виноват? Ведь доставлять телеграммы – его обязанность. Но он все равно чувствовал себя одним из виновников всего этого непорядка. Он был растерян, ему казалось, что он отвечает за то, что стряслось. В то же время ему хотелось объяснить ей все начистоту: «Я всего-навсего рассыльный, миссис Сэндовал. Мне очень жаль, что я должен вручить вам такую телеграмму, но ведь это – моя работа».

      – Кому же эта телеграмма? – спросила мексиканка.

      – Миссис Розе Сэндовал, Джи-стрит, номер тысяча сто двадцать девять, – сказал Гомер.

      Он протянул мексиканке конверт, но она боялась до него даже дотронуться.

      – Вы – миссис Сэндовал? – спросил Гомер.

      – Пожалуйста, – сказала женщина. – Прошу вас, войдите. Я не умею читать по-английски. Я – мексиканка. И читаю только «Prenza», которую получаю из Мехико. – Она промолчала и взглянула на мальчика, который, переступив порог, держался как можно ближе к выходу. – Прошу вас, скажите мне, – попросила она, – что написано в телеграмме?

      – Дело в том, миссис Сэндовал, – начал мальчик, – что в телеграмме сказано…

      Но женщина сразу же его прервала:

      – Вам ведь нужно сначала распечатать