Поправка Джексона (сборник). Наталия Червинская

стран. Но, конечно, если…

      Сюзанна подмигивает мне и отпускает такую непристойную шуточку, что я даже не решаюсь перевести кузену. Я не хочу вселять в него сомнения и подводить святую Ирму под монастырь.

      На первом этаже девятнадцатого века главный экспонат – огромный письменный стол, Сюзанна утверждает, что он принадлежал лично Наполеону Бонапарту.

      Самое интересное в этом музее, что он – Сюзаннино жилье. Она тут живет, причем совершенно одна. На наполеоновском столе – компьютер и валяются квитанции свадебного бизнеса. Некоторые предметы ее обихода в музейных витринах, но она их вынимает и ими пользуется.

      Мы усаживаемся в старую побитую машину, разгребая на заднем сиденье коробки с флердоранжем. Наверное, у нее есть и другая машина, поновее, на которой она ездит по более приличным маршрутам, а эта – для камуфляжа. Потому что сейчас мы проезжаем по таким улицам, что даже видавший виды Боря говорит:

      – Бедно живут…

      Люди стоят на углах, некоторые сидят на корточках, свесив руки между коленями. На асфальте стоят бумажные пакетики, из которых горлышки высовываются.

      Выражение на лицах такое, какое я видела в деревне у людей, ожидающих автобуса, чтоб ехать в райцентр за продуктами. А автобус, может, придет раз в сутки, а может, и не придет. И лица-то похожие – губошлепые, зубов нет, носы картошкой; только что намного темнее. Одних раскрепостили, а земли не дали. Других эмансипировали, и они думали, что им причитается сорок акров и мул. Так до сих пор и ждут этого мула.

      Глупости это, конечно; но мне кажется, что я этих людей понимаю. Экономически я к ним гораздо ближе, чем к Сюзанне. А философски – ближе, чем к Боре.

      Время-то – оно проходит, как ты его ни проводи, хорошо или плохо, оно все равно проходит. И что бы ты ни делал в течение дня, к вечеру главный результат тот же: еще на один день меньше осталось. Можно с тем же успехом сидеть на тротуаре, ожидая автобуса в райцентр или всемирного потопа.

      Я бы сейчас с удовольствием вышла из машины, села бы с ними на тротуар. А Боря с Сюзанной пусть дальше катятся, особенно Боря. Они с миром примиренные. А мне примирение с миром дается только при помощи алкоголя. Поэтому у меня есть мечта: под старость лет заняться алкоголизмом всерьез, профессионально и переехать сюда, в этот город. Где же спиваться, если не тут?

      Только не примут меня эти люди на тротуаре с ними сидеть. Это тоже ведь очень, очень эксклюзивное общество, закрытый клуб. У меня кишка тонка. Я не умею плясать на чужих похоронах.

      И едем мы дальше, и уже темно.

      – Let’s face the music and dance! – поет Сюзанна.

      – Переводи!

      – Она поет: раз пошла такая пьянка, режь последний огурец.

      – Не морочь мне голову. Ты переводи дословно.

      – Дословно: давайте повернемся лицом к музыке и будем танцевать.

      – Почему лицом? Что это значит?

      – Это значит: завей горе веревочкой.

      – Ну переводи же!

      – Стихи? Тебе в рифму или без рифмы?

      Беды