Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Лев Толстой

и стал расспрашивать, где ночует гвардия и какие полки, пришел ли Измайловский. Банкомет раздосадовался.

      – Я мечу. Готово.

      – Измайловский пришел? Вы говорите, в стороне за городом? – расспрашивал он. – Атанде, – проговорил он, видимо на что то новое решившись. Гусар счел свои золотые. – У вас сколько в банке?

      – Вот видите, – отвечал с досадой раненный банкомет.

      – Сочтите, – повторил гусар.

      – 2300 гульденов, да вот запись 1800… – сказал банкомет недовольный, но однако исполняя требование противника.

      – Ну, запись… ваше дело, – сказал гусар, видимо практичный в игре, несмотря на свою молодость.[417] Он отсчитал из своих золотых столько, сколько было на столе, поднял с полу валявшуюся понтерку, это была семерка, и двинул всё на середину стола.

      – Два с боку, – сказал он, оставшиеся от его денег два золотых положил в карман и надел фуражку.

      – Бита, – сказал кто то. Граф повернулся и пошел в лагерь.

      – Соколов, поедем к гвардии, – крикнул он одному Павлоградского полка офицеру.

      – Поедем! – Они вместе стояли в палатке. Соколов согласился. Только что они вернулись в грязный лагерь в свою палатку, загроможденную двумя кроватями, одной на колушках, другой на вьюках, и Простой велел седлать лошадь, казачьего подъездка, как вошел вахмистр и доложил, что эскадронный командир велел готовиться к[418] завтрашнему смотру.

      – Нельзя ехать, Простой.

      – Вздор, коли бы драться так так, а то смотр, чорт его дери, я поеду, ты оставайся.

      – А спросят?

      – Ну говори, что хочешь.

      – Ну чтож, ты выиграл или проиграл?

      – Вот, – сказал Простой, показывая, – два червонца только осталось. А много был в выигрыше, чорт с ним. Марков, – обратился он к вахмистру, – на, выпей водки.[419] Коли я не поспею, скажи что болен. – Он сел на[420] старую казачью лошаденку и нагайкой погнал рысью по каменистой, освещенной месяцем дороге к Ольмюцу.

      В темноте приехал он к деревне, в которой стояла гвардия. Два раза его не хотели пропускать[421] часовые, но он объявлял, что он послан к великому князю, раз он наткнулся было на самого великого князя и наконец попал по. показаниям солдат на кашеваров Измайловского полка, узнал, где 4-я рота, и добрался наконец до[422] квартиры прапорщика князя Горчакова.[423]>

      ** № 14 (рук. № 46).

      Не один князь Андрей тогда простился с семьей, оставил беременную бесчувственную жену и весело и бодро скакал куда то туда, где ему казалось, что его ждет слава, а где его ждала может быть смерть. Много было семей, оплакивавших своих сыновей, мужей, братьев. Nicolas Простой, еще прежде князя Андрея, с свойственным ему несколько напыщенным энтузиазмом, в гусарском юнкерском мундире, как будто с болью отрываясь, перецеловал мать, сестру, Соню, Лизу и, гремя шпорами и содрогаясь мускулами сильных молодых ног под натянутыми панталонами, сбежал вниз и, говоря всем[424] встречным кстати и некстати: «прощай, прощай!», вскочил в телегу и трагически махнул рукой и закричал: пошел!

      В день его отъезда J[ulie] О[хросимова]

417

Зач.: Ва банк

418

Зач.: на ученье

419

Зачеркнуто: Да смотри, приготовь мне к завтрашнему <мундир> смотру лошадь, как хочешь.

420

Зач.: плохую полковую лошадь и пустился

421

Зач.: сквозь цепь

422

Зач.: палатки

423

На полях: – Где князь Горчаков? – спрашивал он.

– Нет такого, в 3-м батальоне спросите, там князей много.

– Э, Валенчук, – отозвался молодой солдат, – в 4-ой роте с капитаном стоит, князь никак?

– И то кажись он, спросите [?].

424

Зач.: дворовым