Милицейская сага. Семён Данилюк

за-амша, – мечтательно поцокал языком Тариэл. – Какое торговать, Сергей Васильевич? Подскажи, если узнаешь, где купить могу.

      – Не помнишь, стало быть. Бывает. Цветочками без разрешения по-прежнему приторговываешь?

      – Сергей Васильевич, дорогой! Да я уж и думать забыл. Злопамятный вы человек.

      – Профессия такая, – Рябоконь продолжал вглядываться в торговые ряды. – Так кто на тебя сегодня торгует?

      – Обижаешь, дорогой. Честное слово, обидно, – разгорячился Тариэл. Разгорячился, впрочем, в меру. Так, чтоб не рассердить оперативника.

      – А ну, цыц! И за мной, – взгляд Рябоконя обострился, он шагнул к цветочному ряду.

      Следом под бдительным присмотром Мороза со вздохом двинулся и Тариэл.

      Резко отодвинув одну из палаток, Рябоконь оказался внутри рядов. Растолкав перепуганных торговок, пробился к затихшей в углу пьяноватой старухе. Ни слова не говоря и никак не представляясь, выволок из-под прилавка огромную, на молниях спортивную сумку, в которую свободно можно было упаковать и саму старуху, заглянул внутрь. Перевернув, встряхнул. На прилавок высыпалось несколько чахлых гвоздичек.

      – А ничего и нетути, – резонно продребезжала торговка. – Да уж и было-то два цветочка. Так ить своим потом растила.

      Она икнула и, отчего-то повеселев, тихо запела. Ни сада, ни огорода старуха отродясь не имела.

      Рябоконь швырнул сумку об асфальт и мрачно уставился на поющую. Рубец его на правой щеке заметно побелел.

      – Ты что орешь, шкура? – прошипел он. Песнь оборвалась. – Имеешь умысел на нарушение общественного порядка?

      – Да ить и не ору я вовсе, а как по правде хочу, – струсившая торговка быстренько вернулась к прозе.

      – Кто цветы дал? – не сводил страшного, злого взгляда Рябоконь.

      Старушка боязливо «стрельнула» в сторону Тариэла.

      – Никто не давал. Свое, – еле слышно, но упрямо повторила она.

      Рябоконь прикинул, что можно выжать из той паскудной ситуации, в какой оказался. Повел головой, подавляя загулявший по рядам ропот:

      – Что? Игрища веселые с органами затеяли? А ну, вы, оба два, сюда!

      Патрульные сержанты, которые при виде обэхээсника попытались незаметно улизнуть, вынуждены были вернуться.

      – Куда смотрите, раззявы? Пьяные торгуют. Ее, курву, в вытрезвитель надо, а она в рядах буянит.

      – Сергей Васильич, да ить сто грамм всего, – задохнулась торговка.

      – И с памятью чего-то на почве хронического алкоголизма. А нам советский торговец трезвым нужен. Лечить будем, – пообещал Рябоконь, подозрительно оглядывая остальных. Остальные, впрочем, давно уж энергично спрыскивали свои букеты и глядели на власть предельно честно и лояльно.

      – Тащите ее в отдел и оформляйте протокол по пьянке, – принял решение Рябоконь.

      – Чего?! Что ж это, бабы?! – взвизгнула старуха, ухватив за рукав ближайщую к ней полнолицую, с неестественно поблескивающими глазами хохлушку. – И не вступитесь?!

      – Да отчепись ты, зараза! – поспешно оторвала ее от себя та, не забывая искательно