Семнадцать мгновений весны (сборник). Юлиан Семенов

моей новой явки тоже держит в комнате портрет Гитлера, – сказал Седой. – Кричать на каждом углу «я ненавижу Гитлера» – проявление ненормальности. Лучше кричи, что ты его обожаешь, но проткни шилом два баллона в их машине – и то больше пользы.

      – На твоей новой явке радиопередатчик можно будет установить? – спросил Вихрь.

      – Можно. Только нет смысла.

      – Почему?

      – Засекут. Недалеко шоссе.

      – Глупость. Мы с Аней сидели в лесу, и там нас засекли очень даже просто. Один дом – они нас и окружили. А если б было с десяток домов – хотя бы с десяток, – неизвестно, чем бы все кончилось.

      – Кончилось бы тем, что все десять домов были взорваны, жители расстреляны, а ты сидел бы в гестапо вместе с Анной, – сказал Тромпчинский. – Вихрь, глядите, во-он тот подъезд видите?

      – Да.

      – Это подвальчик. Там кабаре и проститутки. Я там был ночью: выручка громадная. Хозяин сидит за перегородкой, там у него сейф. По-моему, плюс ко всему, он спекулирует медикаментами. С гестапо связан уже два года… Он доносит гестаповцам, его весь город ненавидит, этого гитлеровского холуя. Фашист и спекулянт.

      – Ночью опасно, – сказал Вихрь. – Задержат патрули.

      – Да, – согласился Седой, – ночью мы будем как голые.

      – Стоп, – сказал Вихрь, – а если на немецкой машине? Юзеф, ты мог бы принять участие в этом деле?

      – Меня знает хозяин. Меня вообще многие знают в городе.

      – Я могу, – сказал Седой, – если очень надо, пойду я.

      – Понимаешь, если пойдет один Степан с нашими ребятами, они сразу засветятся, хотя документы Коля им достал через своего интенданта.

      – Да, – сказал Седой, – ваших даже в смокинге за версту определишь. Держаться совсем не умеют.

      – Здесь банк? – спросил Вихрь.

      – Да.

      – Идеальнее ничего не придумаешь.

      – Расстреляют всех служащих, – сказал Седой, – за пособничество бандитам.

      – Ну что? – спросил Вихрь. – Остановимся на кабаре?

      – Я – за, – сказал Тромпчинский.

      – За, – сказал Седой.

      На следующий день трое сбежавших из лагеря военнопленных, включенные в боевую группу Коли, пришли на явку Степана. Часов в двенадцать в окно постучали условленным стуком: раз-раз, пауза, раз, пауза, раз-раз-раз. Это были Вихрь и Седой.

      – Новиков Игорь, – представился первый.

      – Муравьев Владислав.

      – Николаев Евгений.

      – Садитесь, товарищи, – предложил Вихрь. – Будем беседовать.

      В полночь Коля вынес костюмы: ребята переоделись. Седой скептически покачал головой.

      – Новиков еще, может, подойдет, – сказал он Вихрю, когда они вышли в другую комнату, – а остальные нет. У них глаза с яростью, их засекут. Там играть придется, там надо часами дожидаться минуты. Они себя засветят. Ребят надо держать для диверсий, а эта штука с эксом не для них.

      – Ну что ж… – задумчиво сказал Вихрь, – видимо, ты прав. Пойдем втроем. Ты, Степан и я. Удирать будем на машине Аппеля. У него ночной пропуск.

      – Этих ребят я сегодня отведу обратно в лес, а оттуда их перебросим