Семнадцать мгновений весны (сборник). Юлиан Семенов

связь, а по связи уж куда легче идти на внедрение в подполье.

      После каждой беседы Берг исписывал гору бумаги, восстанавливая каждое слово русской радистки со скрупулезной точностью, – это был его оправдательный документ. Более того, когда Берг почувствовал, что девушка вот-вот «дозреет», он связался с шефом краковского гестапо. Крюгер приехал к нему вечером, и они вдвоем просидели над материалами, приобщенными Бергом к делу, условно названному «Елочка». Шеф гестапо одобрил проведенную работу, и Берг сразу же попросил шефа позвонить руководителю отдела А-2 с тем, чтобы в дальнейших контактах, если они появятся, руководство отдела А-2 оказывало помощь Бергу в разработке этой перспективной операции.

      Шеф гестапо спросил Берга:

      – Послушайте, а не слишком ли жирная фигура для вербовки к красным полковник Берг?

      – Приятно слышать, – улыбнулся Берг, – что меня считают жирной фигурой.

      Крюгер ответил:

      – Ну поймите меня правильно.

      – Я понимаю вас верно, – ответил Берг, – я использую возможность шутить в разговоре с человеком, понимающим юмор. Увы, это редкое качество… Мне кажется, что, если им предложу свои услуги я и в случае если они это наше предложение примут, тогда мы войдем в контакты с более высоким уровнем заинтересованностей красных, чем ежели бы свои услуги им предложил унтер-офицер. По тому кругу интересов и по тем вопросам, которые они могут поставить передо мной, мы поймем их дальние планы, а не местные интересы – полка или в лучшем случае дивизии, противостоящей нашей обороне на том или ином участке фронта.

      Шеф сидел задумчиво, поигрывал пригоршней карандашей, кусал верхнюю губу и щурил левый глаз.

      Берг нажал:

      – Если эта наша операция пройдет успешно, думаю, Кальтенбруннер останется в высшей степени доволен нами.

      Это было приглашением к танцу: Берг дал аванс на обоюдную славу.

      Крюгер положил карандаши на стол и снял трубку телефона.

      – Отто, – сказал он руководителю отдела А-2, – мы с Бергом задумали интересную работу. Поднимись к нам, пожалуйста, мы обговорим детали.

      «Около десяти часов, – записывал Берг, – мы сели ужинать. Радистка учила меня, как надо заваривать чай. Она утверждала, что его нельзя кипятить на плитке, а надо держать укрытым теплой тряпкой.

      Я. Почему вы так думаете?

      Она. Так делала мама. У нас в Сибири умели заваривать чай, нигде так не могут чаевничать, как у нас.

      Я. А кофе вы любите?

      Она. Не очень. Оно горькое.

      Я. Надо говорить „он“.

      Она. Это не по правилам грамматики.

      Я. Придется поставить вам двойку по русскому устному. Я готов доказать со словарями и учебниками мою правоту.

      Она. Сдаюсь.

      Я. Памятуя формулу Максима Горького: „Если враг не сдается, его уничтожают“, я бы загнал вас в угол. Так или иначе.

      Она. Я много думала над нашими разговорами.

      Я.