Семнадцать мгновений весны (сборник). Юлиан Семенов

И тебе не поможет любимая родина и дорогой товарищ Сталин!

      – Мне поможет родина, – ответила Аня, – мне поможет товарищ Сталин, а вам уже ничто не поможет.

      Вихрь снова зажмурился, потому что слышал, как офицер избивал девушку. Вихрь представил ее себе сейчас: такую красивую, женственную, но в то же время еще ребенка – курносую, с раскосыми громадными глазами и ямочками на щеках.

      «Ну? – подумал он. – Пора выходить, что ли?»

      Судьба разведчика… Ночные кабаки, танцовщицы, которые в перерыве между любовью курят, лежа на спине возле потного министра, и рассеянно спрашивают его о секретах Генерального штаба; алюминиевые аэропланы и трансатлантические перелеты для переговоров за коктейлем с финансовыми магнатами; конспиративные явки в таинственных коттеджах с двойными стенами; лихие похищения чужих офицеров; толстые пачки новеньких банкнот в шершавых портмоне; любовь острогрудых, флегматичных блондинок; трескотня жестких от крахмала манишек на раутах и дипломатических приемах; легкая – за чашкой кофе – вербовка послов и министров… Боже ты мой, как же все это смешно, если б не было глупо и – в этой своей глупости – безжалостно по отношению к людям этой профессии.

      А вот лежать и слушать, как бьют девочку и заставляют ее ложиться на землю, а ты затаился в сене, и тебя раздирает долг и сердце, разум и порыв – тогда как? А если приходится шутить с человеком, смотреть ему в глаза, угощать обедом, но знать, что сейчас, после этого обеда, когда вы вместе пойдете по ночной улице, ты должен будешь этого твоего доброго знакомого убить как врага? А ты бывал у него в доме, и знал его детей, и видел, как он играл с годовалой дочкой, – как тогда? А если ты должен спать с женщиной, разыгрывая любовь к ней, а в сердце у тебя другая, та, единственная? Тогда как? А если можно сказать на допросе только одно-единственное «да», а отвечать нужно «нет», а за этим «нет» встает камера пыток, отчаяние, ужас и безысходность, а потом длинный коридор, холод, плиты, в последний раз небо, в последний раз снег, в последний раз взгляд, в последний раз люди, которые в самый последний миг станут вдруг дорогими-дорогими, потому что они – последние люди, которых ты сможешь видеть на земле? Тогда как?!

      Где-то рядом заурчал автомобильный мотор. Скрипнули тормоза, хлопнула дверь, и Вихрь услышал немецкую речь:

      – Перестаньте, болван вы этакий! Что это за скотство – бить женщину!

      Потом этот же человек мягко произнес:

      – Я приношу вам извинения за это безобразие, девушка. Пожалуйста, садитесь в машину.

      Ане перевели слова немца. Он дождался, пока ей это перевели, и обратился к своему подчиненному:

      – Мне совестно за вас, обер-лейтенант. У вас стиль мясника, а не офицера германской армии.

      – На русском фронте погиб мой брат, – тихо ответил обер-лейтенант.

      – Война – не игра в серсо! На войне убивают. А ваш брат мог убить ее отца. Мне за вас совестно.

      После первого дня допросов Берг понял: с этой девицей ни о чем не договориться, если следовать обычным канонам