Семнадцать мгновений весны (сборник). Юлиан Семенов

партии. Волосы его были зализаны бриолином. Очки старили – они были с толстой коричневой роговой оправой, которая закрывала чуть не четверть лица.

      Хозяин – в петлице пиджака значок с портретом фюрера – провел его за маленький столик возле сцены.

      – Здесь слишком шумно, – сказал Вихрь по-польски. – У меня лопнут перепонки.

      – Может быть, фрау любит громкий джаз? – улыбнулся хозяин.

      – Это не фрау, – жестко ответил Вихрь, – это пани.

      Он заметил, как у официантки, что стояла возле хозяина, сузились глаза, словно у кошки перед прыжком. Но это было мгновение – быстрое, стреляющее мгновение.

      – Вон там, пожалуйста. – Вихрь указал глазами на столик возле стены: оттуда хороший обзор всего зала и закутка хозяина.

      – Там дует от окна.

      – Ничего. Я – закаленный человек.

      Вихрь заказал белого вина и сыру. Налил вина в бокалы, положил свою руку на ледяные пальцы Крыси и сказал:

      – Пани волнуется?

      – Да… – ответила Крыся шепотом.

      – Не надо волноваться, – так же тихо сказал Вихрь. – Давайте выпьем за тех, кто нас ждет.

      Они выпили, и Вихрь попросил:

      – А теперь расскажите мне все, моя маленькая польская козочка, про то, что вам хочется мне рассказать.

      – Мне хочется вам рассказать, – начала Крыся повторять текст, заученный ею накануне, – про то, как глупо ошибиться в первый раз и как безнадежно преступно ошибаться вторично. Я все время боюсь ошибиться вторично.

      – Пойдемте танцевать, – сказал Вихрь, – я еще ни разу не танцевал с пани.

      Седой и Богданов пили молча, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Иногда только Седой что-то рассказывал ему, и Степан начинал громко смеяться – так разработал его поведение Вихрь. Пьяный человек в ночном кабаре обязан быть громким во всем: в слове, смехе, любви – тогда это в порядке вещей. Если человек скован, он тем самым может дать повод к драке: молчаливых и тихих не очень-то жалуют в кабаках. Пьяный не любит, когда его окружают зажатые, трезвые люди, он хочет, чтоб вокруг были все так же счастливы, как и он.

      К столику Вихря подошел обер-лейтенант люфтваффе, поклонился Крысе и сказал:

      – Могу я просить фройляйн танцевать с солдатом?

      – Пани танцует с солдатом, мой друг, – ответил Вихрь.

      Обер-лейтенант секунду стоял над ними, раскачиваясь с мысков на пятки, а потом чересчур экзальтированно поклонился и отошел к своим.

      Вихрь снова пошел танцевать с Крысей.

      – Я очень люблю танцевать, – сказала Крыся, – и Курт любит танцевать. Мы с ним вдвоем танцуем до упаду. Он только больше всего любит вальсы, а я люблю танго со слезой.

      – Что это такое – танго со слезой?

      – Его часто пел по радио Феоктистов-Нимуэр.

      – О чем же он пел?

      – О том, что танец – всегда воспоминание о прошлом. Когда танцуешь, обязательно вспоминаешь ушедшее и ушедших, и тебе становится невыразимо грустно, как будто уже старость и ничего не