Рябиновый мед. Августина. Часть 3, 4. Человек на коне. Страшные сны. Алина Знаменская

братом? – Она немного напряглась, вглядываясь в приближающуюся фигуру. Что-то вроде легкого разочарования коснулось ее лица, когда Иван приблизился. – Так это… неужели Ванечка?

      – Ванечка, Ванечка, – улыбаясь, закивал художник. – Мы знакомы?

      – Вряд ли вы меня вспомните, но я вас помню хорошо.

      – Артем, давай встретимся на вокзале, – торопливо проговорил Иван. – Мне нужно заскочить в мастерскую и еще в одно место. Договорились?

      Иван прыгнул в проходящий трамвай, весело помахал им оттуда.

      – Кажется, у меня освободилось полчаса, – развел руками Артем. – Прогуляемся?

      Они шли по направлению к набережной, мимо старинного кремля.

      – Здесь когда-то Иван учился, в семинарии, – кивнул Артем на толстые белые стены. – Все думали, пойдет по стопам отца. А он, разбойник, на последнем курсе снял крестик, заявил, что стал атеистом. Теперь вот – художник. Как вам это нравится?

      – Все мы в юности хотим протестовать, – задумчиво проговорила Эмили. – Желаем доказать родителям, что достаточно взрослые. Только потом так хочется побыть маленькими. И понимаешь, что там, позади, все твое счастье… Кстати, знаете, что теперь находится здесь, в бывшем монастыре?

      – Нет, а что же?

      – Тюрьма. Для врагов режима.

      – Надо же!

      Артем заметил, что Эмили зябко поежилась.

      – Вы замерзли? Может, вернемся?

      – Ни в коем случае. Я жду от вас рассказа. О себе, обо всех ваших. Я ведь как уехала тогда, так и не видела никого.

      – Хорошо, только сначала вы. Как ваши? Я был удивлен, увидев вас здесь. Честно говоря, думал, что Богдан Аполлонович уедет.

      – Богдан Аполлонович убит, Артем. – Она посмотрела на него глазами без слез. Вероятно, все они были выплаканы в свое время. Он заметил, что выглядит она старше своих лет именно благодаря усталой скорби, отпечатанной на лице. Он уже понял, что рассказ ее будет безрадостным. – Папа расстрелян по подозрению в участии в мятеже. Тогда арестовывали всех подряд. Маме с семьей сестры и детьми удалось бежать, а я болела. Мы с папой остались, нельзя же было рисковать всем… У меня нет никаких известий от них, но я надеюсь, что удалось.

      – Что же вы… Как же вы теперь здесь одна?

      – Я работаю в одной конторе, секретарем. Ничего, получаю жалованье. Но вы-то как? Как… ваши братья?

      – Владимира расстреляли летом восемнадцатого.

      – Какая потеря! – искренне воскликнула Эмили. – Поверьте, я очень, очень вам сочувствую!

      Артем сморщился, стал искать по карманам папиросы. Вспомнил, что кончились – выкурил ночью на колокольне.

      – Алексей воюет. Стал комиссаром, у него все благополучно, мы переписываемся.

      – Вот как? Где же он теперь?

      – Был на Украине, теперь перебросили в Туркестан. Зовет к себе.

      Она слушала, опустив голову. Артем не мог видеть выражения глаз.

      – А вы тоже в армии?

      – Да, я служу в военном госпитале. Машу, сестру мою, помните? Замуж вышла за Дмитрия Смиренного.

      – А