Тайна Симеона Метафраста. Анна Дашевская

сразу, в чём, но стала краше…

      – Дина, а это наш Влад, познакомься! – сказала Софья.

      – Очень приятно, – Суржиков наконец вышел из ступора, даже к ручке гостьи приложился, за что удостоился одобрительного кивка Барбары. – Диана, мне бы поговорить с вами, можно?

      – Можно! – она широко улыбнулась. – А подстричься не хотите?

      – Да я как-то… вроде недавно совсем…

      Он с некоторым изумлением вспомнил полутёмный подвал и нескончаемый поток людей в парикмахерской эконом-класса, где стригся незадолго до появления в его жизни Алексея Верещагина. Неужели это было всего две недели назад?

      – Давайте-давайте, садитесь! – деловито скомандовала Диана.

      – И правда, подстригись, Влад, – поддержала её Софья. – А мы с девочками пока пойдём и чай заново заварим.

      Взлетела белая простыня, окутывая плечи, зазвенели возле уха ножницы, шею пощекотал откуда-то взявшийся сквознячок…

      – Усы как подстричь? – спросил нежный голос.

      – Как было, только подровняйте! – сурово ответил Влад.

      Ещё два щелчка ножниц, и его развернули к большому зеркалу, невесть откуда взявшемуся в этой комнате. Поразглядывав свое отражение, Суржиков медленно кивнул:

      – Да… Пожалуй, теперь никто не отказал бы мне в роли принца Калафа… Спасибо, госпожа Мерсье!

      И он вновь поцеловал ручку парикмахерши; та зарозовела.

      – Так о чём вы хотели меня спросить, господин…

      – Просто Влад, если вы не возражаете.

      – Влад, – послушно повторила она. – Тогда я – Диана. А вы… вы ведь актёр, да?

      – Видите ли, Диана, актёр я бывший, так сложилась жизнь. А сейчас я стал помощником частного детектива, так уж вышло…

      Личико госпожи Мерсье вдруг замкнулось и стало строгим.

      – Да? Как интересно, – сказала она фальшиво.

      – К нам обратился господин Шнаппс, который очень беспокоится о свей супруге. Вы ведь дружите с Шарлоттой Германовной?

      – Мы очень давно не виделись, – ответила женщина, не поднимая глаз.

      – Диана, посмотрите на меня, пожалуйста, – Суржиков постарался вложит в голос всю убедительность, которую дала ему природа. – Каким бы ни был Альфред Францевич, жену он искренне любит и желает ей только добра!

      – Ну да, конечно! Как он сам это добро понимает! – огрызнулась Диана. – Будто куклу себе завёл, платья покупает, драгоценности, а душу, душу понять?..

      Сказано было, возможно, несколько коряво, но с большим чувством. За чувство это Влад и зацепился, и постепенно вытянул из госпожи Мерсье всю историю.

      – Лотта – натура чуткая, впечатлительная, – всхлипывая, рассказывала парикмахерша. – Нет, я не хочу сказать, что Шнаппс с ней плохо обращался, но сами подумайте, она прочла печальную книгу и плачет. А он только посмеивается, мол, у нас-то с тобой всё хорошо, дорогая! Можно ли так жить?

      В ответ Суржиков мог лишь развести руками:

      – Но всё же несколько лет они были рядом, и всё шло нормально?

      – Да-а… Когда Лотте