Тайна Симеона Метафраста. Анна Дашевская

ему на полный желудок какая-то белиберда. А теперь надо встать, умыться холодной водой и заслать вниз, к женщинам, Катерину, потому что сам он пока что решительно не в состоянии оказаться в царстве ножниц, расчесок, локонов и рассуждений о наилучших заклинаниях сохранения формы укладки.

      – «Recuyell of the Historyes of Troye», – с выражением прочёл Кулиджанов. – Сочинение Рауля Лефевра, переведено и издано Уильямом Кекстоном в Брюгге, 1474 год от О.Д.

      – Это какой язык? – спросил Алекс. – Я же должен знать…

      – Старо-бритвальдский. Между прочим, это и в моём списке есть! Инкунабула, но, странным образом, не самая редкая. Как мне сказали, от тиража сохранилось около сотни экземпляров.

      – Главное, чтобы она нужна была нашему Стервятнику.

      – Грифу, – поправил Глеб.

      – Да хоть зоркому соколу!

      – Не нервничай так, – капитан-лейтенант поднял палец к небу. – Мы тебе о высоком, а ты ёрзаешь, будто на муравейнике сидишь.

      Верещагин только рукой махнул:

      – Продолжай, муравей… Трудолюбивый наш!

      – И продолжу. А ты запоминай! Ита-ак… «Magnum Opus Incantamentum», сиречь «Великая книга заклинаний», написано епископом Исидором Гиспальским, издано в Страсбурге типографией Гюнтера Цайтера в 1476 году. Важный момент, – Кулиджанов вновь поднял палец к небу, но на сей раз лицо его было серьёзным. – Это книга под редакцией Фаустино Аревало. Есть ещё более поздняя редакция Фульгенция Готского, но наша ценится выше. И ты должен об этом знать.

      – Ладно, а что мы продаём?

      – Продаём… «История живописи» Бенуа, издание 1912 года. Типография «Шиповник» в Москве.

      – Слушай, но это же несравнимо! Инкунабулы пятнадцатого века – и почти современный альбом!

      – В том-то и дело, что это не альбом! – усмехнулся капитан-лейтенант. – Это сборники отдельных брошюр, которые Александр Николаевич готовил к лекциям в университете. И полных сборников, из тридцати двух лекций, во всём Царстве Русь сохранилось всего шестьдесят два.

      – Скажи честно, – заметил Глеб, оторвавшись от глянцевой кремово-белой карточки, на которой каллиграфически выписывал названия книг. – Скажи совсем честно, что это было единственное редкое издание, которое твоё начальство согласилось дать тебе с собой!

      – Не важно! – Кулиджанов явно был недоволен. – Ты пишешь? Вот и пиши, нам через час выходить, а Алексу ещё пометки на карточках рисовать. Ну, единственное. Но не «согласились дать», а «сумели добыть в срочном порядке», почувствуй разницу!

      – Слушаю и повинуюсь, о великий и несравненный, – фыркнул Никонов, вновь склоняясь над картотекой.

      Старый антиквар и букинист был человеком богатым, даже очень богатым. И жил он вовсе не в центре Монакума, а почти в часе езды от Мариенплатц, в зелёном пригороде, на берегу реки Вюрм. Двухэтажный особняк под черепичной крышей прятался в саду, ограждённый от незваных посетителей высокой кованой решёткой, а от нескромных взглядов – зелёной изгородью. Экипаж остановился