Тайна Симеона Метафраста. Анна Дашевская

собирать инструменты, в Суржиков задумался.

      Изобразить кликушескую веру в некоего бога, запрещающего жить нормально? Для развода? Странный какой-то способ. Нет, ну ладно, день-два поприкидываться; ну, неделю; хорошо, месяц – но тут-то речь идёт более чем о полугоде! Так втянулась, что и вправду ударилась в истовую веру? Странно, странно… а вот, кстати…

      – Скажите мне, госпожа Мерсье, а рисовать Шарлотта Германовна продолжала всё это время?

      Парикмахерша задумалась, прикусив палец, потом подняла глаза на сыщика:

      – По-моему… Вроде бы нет… Ну, точно, не перестала – в начале апреля, я помню, она писала портрет старшего сына Шнаппса, в подарок к дню рождения.

      – Ага… А отношения с пасынками не испортились у неё?

      – Кажется, нет…

      – Спасибо, Диана, вы очень мне помогли!

      Как ни краснела госпожа Мерсье, пока Суржиков целовал ей руки, но от оплаты за свою работу не отказалась. Ему пришлось сбегать наверх, открыть сейф и достать оттуда один из замшевых мешочком с золотыми. Двести пятьдесят двойных дукатов мастер-парикмахер приняла без смущения, попросила обращаться ещё и упорхнула к вызванному экипажу. Влад же взглянул на часы – семь вечера, время детское! – и потянулся к коммуникатору.

      – Сергей Иваныч? Вечер добрый, это Суржиков!

      – А, Влад, и тебе не хворать! – рыкнул в трубке медвежий бас.

      – Скажи, Сергей Иваныч, ты к нам наведаться не собираешься?

      – А что, домовой ваш из странствий воротился?

      – Нет пока, – хмыкнул актёр. – Но зато Софья, кажется, печёт яблочный пирог.

      – Яблочный? Ну-ну… Через часок буду, ждите!

      Сменить одни джинсы и джемпер на другие точно такие же было несложно, и уже через двадцать минут трое мужчин сидели за столиком в полупустом пока обеденном зале «Хитрого тролля». Столик располагался в нише и от большей части зала был закрыт пышным фикусом в горшке. Герр Шульце бросил на них взгляд из-за кухонной двери, и через мгновение возле голодных сыщиков уже стояла хорошенькая толстушка с блокнотом в руках.

      – Значит, так, – сказал Кулиджанов, потирая руки. – Для начала по большой кружке келлербир и к нему чесночные гренки. Потом по тарелке гамбургского супа с угрём, и напоследок рульку с красной капустой. К рульке, пожалуй, стоит попробовать раухбир…

      – Копчёное пиво тоже по кружке каждому? – карандаш летал по странице блокнота.

      – Да, именно так.

      – Одну минуту, господа! – девушка испарилась.

      Алекс почувствовал, что от одних названий еды у него сводит желудок.

      Официантка принесла и поставила перед каждым высокую керамическую кружку, почти до краёв которой поднималась белоснежная пена.

      – Только вчера вечером привезли из Нюренберга две бочки «Мюнхофа», – сказала она так, будто выдавала из симпатии страшный секрет. – И, уверяю вас, уже завтра не останется даже пены от него! А вот и ваши гренки, суп подам через десять минут.

      Пиво пахло жареным чёрным хлебом, орехами, мёдом