Любить как своего. Александра Сергеевна Ермакова

с невероятно длинными, тёмными волосами, водопадом ниспадающим до талии.

      Кукольно красивая…

      Будто из другого мира… ангелочек!

      И только белая пижама ясно говорила о том, что девочка –  пациент больницы, просто из другого отделения.

      – Хочешь стать врачом? – зачем-то уточнила я.

      – Конечно, – опять кивнула девочка. – Хочу работать с детьми. Особенно спасать вот таких маленьких…

      Её целеустремлённость меня, честно сказать, покорила.

      Уважаю людей, которые знают, чего хотят от жизни.

      Просто, казалось, что в таком юном возрасте, иметь такую глобальную и ясную цель, это что-то невероятное.

      – Там ваш малыш? – кивнула девочка на разделительное окно.

      Меня в очередной раз покоряет её прямолинейность.

      – Нет, – на автомате брякнула и я, и тотчас поправилась: – Да, – тихо, на выдохе, путаясь в мыслях.

      – Странная вы, – пожала плечами девочка, – и да, и нет, – пожевала губу и подытожила: – Какая же вы мама, если ещё не определились ваш малыш или нет?

      – А тебя точно не будут искать? – Вместо ответа на неудобный вопрос перешла в наступление я, продолжая смотреть в разделительное окно на сына Алины и Дениса.

      – А зачем меня искать? – фыркнула легкомысленно малышка. – Я здесь, – пожала плечами, – я никуда не денусь, – похлопала удивительно длинными, тёмными ресницами.

      Я даже немного растерялась такой непосредственности.

      Не успела задать следующий вопрос, входная дверь в наше помещение распахнулась и на пороге застыл мужчина лет сорока – сорока пяти. Видный, симпатичный и очень… хмурый.

      – Вот ты где, – шумно выдохнул мужчина, совершенно не походя на врача. Скорее как взволнованный родитель.

      – Папа! – радостно взвизгнула малышка, лучась как солнце и подтверждая мою догадку.

      – Нюта, – нарочито строго понизил голос мужчина и стремительно вошёл к нам, – нельзя же так… Я уже всё отделение обежал в поисках тебя. Сколько можно нарушать больничный режим? – приблизился к девочке, но на лице не было злости, скорее деланная хмурость, которой очень старался хоть как-то пристыдить дочь.

      – Папочка, – опять похлопала ресничками малышка, невинным ангелочком, крепко-крепко прижимая несчастного мишку к груди, – мне было жутко скучно в палате одной, вот я и пришла посмотреть на малышей, – и так сердечно, чисто, искренне улыбнулась, что даже я хмыкнула, принимая отговорку.

      – Ты не развлекаться сюда приехала! – строго напомнил родитель.

      – Знаю, а ты не волноваться! – парировала с удивительной заумностью малышка. – Ты же знаешь, я никуда не денусь. Я люблю здесь бывать, – она вновь повернулась к разделительному окну. – Они такие хорошенькие. Правда? Правда? – Частила и мишку к окну приложив, уверенная на все сто, что никто не думал по-другому.

      Несмотря на всю мрачность, и казалось бы несвойственную ему улыбчивость, мужчина смягчился.

      Даже его холодные глаза, стали не такими ледяными как были в начале. Скорее удивительно