Кусатель ворон. Эдуард Веркин

сидит, – сварливо сообщила она. – А она, между прочим, не одна, тут еще некоторые люди имеются.

      – Устинья, посмотри, как много перед тобой природы, – я обвел рукой ломи. – Она вся твоя, пользуйся.

      – Я не с тобой разговариваю. – Иустинья сморщилась в мою сторону, поглядела на Жмуркина.

      – Ну, мне как-то неудобно… – замялся тот. – И потом действительно природа…

      – Значит, нам – под кустом, а им удобства? – еще сварливее осведомилась Иустинья.

      На это Скопин не нашелся что ответить.

      – Ну-ну, – Иустинья покраснела и стала звонить по телефону.

      Из валежника показался Болен с большим мухомором, и сразу же Пятахин с куском коры, похожим на ракету. Живой. Я снял это на камеру, добавил заметку «Путешественники помогают колхозникам убирать бурелом с полей», пусть человечество смотрит, как у нас тут все беспощадно.

      Пятахин почему-то прихрамывал, но выглядел, в общем, счастливо и освобожденно. Немного перемазан грязью.

      – Живая, между прочим, была, – сообщил Пятахин. – Я ее в лужу выпустил – только так поплыла! Слышь, Устька, она не переварилась еще…

      Жохова фыркнула и отошла в сторонку, одной рукой держала трубку, другой четки перебирала.

      Болен понюхал мухомор.

      – Не, – помотал головой Пятахин и отобрал у немца гриб. – Сырыми нельзя, надо сначала в молоке вымочить, а уже потом жарить.

      Болен закивал.

      – Зачем вы ЭТО взяли? – спросила Жохова у Жмуркина.

      Жмуркин промолчал, а Пятахин нет, подмигнул Жоховой, усмехнулся.

      – Не надо так на меня смотреть, Устенька, – сказал он. – Джизас не одобрит.

      Жохова удалилась в автобус.

      – Пятахин, а ты действительно скотина, – сообщила, высунувшись из окна, Снежана.

      – Я поэт, между прочим, а ты сама…

      Но назвать Снежану дурой Пятахин благоразумно не осмелился.

      – Нам пора, – напомнил Жмуркин. – Трогаемся! Все по местам!

      Вернулись в автобус и поехали дальше.

      Александра не показывалась из туалета, судя по звукам, она там вовсю рыдала. Мы проехали двадцать километров, а она все рыдала и рыдала, я заволновался, спустился по лесенке и постучал.

      – Занято!

      Всхлипнула Александра.

      Какие нежности, подумал я. Хотя… Хотя для нее это, наверное, шок. Надо сказать Пятахину, чтобы не очень распоясывался. С другой стороны, это Раша, детка, это не Мозамбик, никто вас сюда за уши не тянул.

      Я занял свое место и записал в блог:

      «После посещения усадьбы Щелыково наш поэт Влас Пятахин сочинил прекрасное стихотворение о русской природе».

      Тег «Культура».

      Из туалета наконец показалась Александра. Выглядела она устало. Ничего, привыкнет. Сама напросилась. Но на всякий приободрительный случай я ей улыбнулся. А она мне в ответ не сумела, добралась до своего места, закуталась в пончо. Мне ее стало жаль, иностранка все-таки, я с ними раньше не общался почти, так, с одной только, она наш город с Галичем спутала. Лучше Александру сейчас не трогать, пусть