Кусатель ворон. Эдуард Веркин

из воды.

      Жмуркин разделся, но в воду забрел по колено, стоял, надзирая за остальными. Жмуркин подкачался. Нарастил мускулатуру, расширил плечи, осанка приобрела начальственный вид, так что если бы кто увидел его сейчас, то вряд ли узнал бы старого Жмуркина.

      Купался даже Лаурыч. Он вышел в воды под недреманным оком Лауры Петровны, которая сама окунуться не осмелилась, но за своим отпрыском следила во все очи.

      Галичское озеро было тепло и ласково, особенно к вечеру. Мы купались часа четыре, почти до темноты, до вечерних комаров, до тумана, спустившегося с противоположного берега.

      Глава 8

      Snegurotchka House

      «Волга блистала в рассветных лучах, величаво неся свои воды к далекому Каспийскому морю. Белоснежные корабли бежали вдаль по глубоким водам, на волнах покачивались утлые рыбацкие лодки, веяло стариной. Кострома, колыбель русской государственности, встретила нас ласковым солнцем, синим небом, золотом куполов и сахаром стен. Ипатьевский монастырь, выставка Ефима Честнякова, резиденция Снегурочки и прочие достопримечательности, друзья с восторгом встретили и осмотрели эти жемчужины русской культуры».

      Так записал я в блоге. Тег «В пути».

      А если честно, Кострома встретила нас липким безрадостным дождем и стихами Пятахина. Влас очень хотел доказать, что он лирник не по техпаспорту, а по жизни, и явил на суд публике небольшую поэму, в которой рифмовались «снегурочки» и «дурочки», «пыль» и «мотыль», «крылья» и «забыл я». Пятахин продекламировал это с выражением и объявил, что это прелюдия к его эпической поэме «Апрельский пал», которую он зачитает скоро и неотвратимо.

      Стихи и баржа с углем, тошнившая куда-то в пустоту по серой Волге. Как это – быть капитаном угольной баржи, когда вокруг проплывают действительно белоснежные круизные теплоходы, тянущие вдаль беззаботных туристов? Невесело. Если бы капитан, управляя баржей, услышал пятахинские стихи, он бы утопился в гальюне, предварительно открыв кингстоны.

      Жмуркин похлопал стихам так искренне, что мне показалось, что ему стихи понравились, раньше он был, помнится, склонен к идиотизации действительности, видимо, эту привычку до конца изжить не получилось.

      – А теперь приступим к культурной программе, – улыбнулся он. – Для начала давайте возьмем…

      – А ближе всего здесь Снегурочка, – сообщил вдруг Лаурыч. – Буквально две улицы. Мы там с мамой были, там водку в ледяных стопках наливают!

      Лаура Петровна дернула Лаурыча за шиворот, Лаурыч мотнулся, как кукла, громыхнул зубами.

      – Тогда нам туда! – сказал Пятахин. – К Снегурочке!

      – Реально, поедемте к Снегурочке, – подхватил Листвянко. – Там прикольно, мне рассказывали.

      – Там ледяной гроб! – продолжал Пятахин. – Все изо льда! И температура минус сорок пять, как на Северном полюсе!

      Я бы лично, конечно, отправился в музей, посмотреть на Честнякова, на живопись всякую, но все неожиданно завыли в пользу Снегурочки.

      – Но Снегурочка у нас последней по списку…

      Жмуркин