Кусатель ворон. Эдуард Веркин

То есть он поэт, конечно, но еще и дурак немного. Рюбецаль. А стихи хорошо сочиняет. Лермонтов в молодости просто.

      – Лермонтов?

      – Это как Пушкин, его тоже убили.

      – Может, его к врачу? – Александра кивнула на Пятахина, который так и стоял с высунутым языком, раскачиваясь на ухабах, но рта не затворяя.

      – Его к ветеринару хорошо бы, – сказал я. – А к врачу его уже возили неоднократно, ничего не помогло, такой уж уродился.

      Александра поглядела на Пятахина уже с опаской.

      – Да ты не переживай, ему язык совсем не нужен, – сказал я. – То есть если он станет чуть короче, то для Пятахина это только благо, некоторым людям язык только во вред.

      Пятахин застонал.

      – Ничего, – сказал я. – Грязью замажет, и все.

      Александра округлила глаза.

      – Это традиция, – пояснил я. – Иван Сусанин-стайл. Ты знаешь, кто такой Иван Сусанин?

      – Нет…

      – О, значит, ты ничего не знаешь о загадочной русской душе. Вот про Гагарина, наверное, слышала?

      – Конечно.

      – Сусанин – это Гагарин наоборот. Кстати, тут недалеко все это происходило, буквально вот-вот…

      Я указал пальцем в окно, на пробегающие поля.

      – Кстати, может, к Сусанину и заедем. Сейчас спрошу.

      Я поднялся и снова призвал Лауру Петровну:

      – Лаура Петровна, а правда, что мы на могилу Ивана Сусанина заедем? В программе, кстати, предусмотрено. Вот немецкие граждане очень интересуются могилой Сусанина.

      – Значит, мы будем там в соответствии с расписанием, – ответила Лаура Петровна не оглядываясь. – А вообще, Виктор, подойди, пожалуйста, ко мне. На пару слов.

      И так пальцами прищелкнула.

      – Яволь, кнедиге фройляйн! – я щелкнул каблуками и направился к начальнице.

      Толкнул Пятахина, ну, чтобы не торчал возле немцев со своим кровавым языком, могут неправильно понять.

      А вообще, конечно, путь открыт, и пятки горят, и вообще. И надо какую-нибудь запись, что ли, сделать. Возвышенным языком Ломоносова.

      Отверзся путь, как чистый лист, и я в пути. Я оптимист.

      Тег «Оптимизм».

      Глава 7

      ЗРД и другие сумрачные гении

      «Именно здесь, в Щелыково, в дремучих лесах северного края, сумрачный гений Островского произвел…»

      Я узнал много нового про Островского.

      Александра прослезилась от пересказа скорбной баллады про Снегурочку, Леля и Мизгиря.

      Болен долго изучал пруд под горкой, наверное, думал, можно ли нырнуть.

      Дубина запрыгнул на памятник Островского и самонадеянно сфотографировался на коленях у классика. Лаурыч тоже хотел залезть, но мама не допустила.

      Жмуркин оставил длинную запись в журнале посещений.

      Иустинья Жохова идти не хотела, а когда Жмуркин все-таки ее уговорил прошвырнуться по тенистым аллеям, была атакована клещом. Клещ не успел впиться в юное тело наследницы пресвитера Жохова, Жмуркин, как настоящий рыцарь, сшиб носителя энцефалита бесстрашным щелчком.

      Лаура Петровна отметила, что жил великий