Прощальная прелюдия, или Прогулка под дождём. Надя Бирру

да снег кругом. Раньше я любила снег. Раньше я любила… когда всё это было, я даже позабыла, совсем я позабыла, когда я снег любила… Ох, какая глупость! Ну, чего она, дура, долбит? Долбит и долбит? Вот ещё одна прилетела. Или это он? Как-то их надо различать по чёрной полоске. И кто додумался повесить сюда это сало? Конечно, люди не умнее птиц. Тоже долбят. Долбят и долбят. Как мне всё надоело!

      – Аня, что вы всё время ходите, как маятник? Всё время ходите туда и сюда!

      Аня пожала плечами и села к окну вязать.

      А вот и доктор. Остановился за дверью и с кем-то разговаривает.

      – Ну, как поживаем? А синячки уже позеленели, значит, идём на поправку. А настроение как? Тоже зелёное?

      Это, надо понимать, он так шутит.

      – Сегодня будем говорить? Или молчать? Присядьте-ка. Вот так. Смотрите сюда. Хорошо. Умница. Ну, и как же вас называть, мы в прошлый раз так и не выяснили.

      Он, видимо, был в прекрасном настроении – так весь и лучился от кончиков ботинок до белоснежной своей головы. Даже прикосновения его были не осторожными, как прошлый раз, а властными, энергичными.

      – Доктор…

      – Да-а? Меня зовут Владимир Николаевич.

      – Доктор, а когда у вас появилась седина?

      – Седина? – стетоскоп выскользнул из его руки и с глухим звуком упал на пол. Анюта бросилась поднимать.

      – Ничего-ничего, спасибо. Седина?.. А что?

      – А у меня в восемнадцать… Называйте меня Эсмеральдой, – добавила она и уставилась в окно, как будто не было здесь больше никого, как будто не её тела касались умелые руки доктора. А за окном падал снег, и бойка синичка терзала прикрученный проволокой к подоконнику кусочек сала.

      – И уберите отсюда эту кормушку, не то я разобью окно молотком и буду сыпать соль на хвост этим зловредным тварям.

      – А где вы возьмёте соль и молоток?

      Она хмыкнула, скосила глаза и не ответила.

      Владимир Николаевич вернулся в свой кабинет, бесшумно прошёл по ковру и сел в кресло, мягко и задумчиво поворачиваясь из стороны в сторону. М-да. «Доктор, а когда у вас появилась седина?» Как слепо и безжалостно ткнула она в самое больное место. Да, не со зла, ничего не зная, но боль от этого не меньше… Как свежа ещё рана! Марина, девочка моя… Сняв очки, он долго тёр глаза и переносицу. Старею… Раньше я лучше владел собой. Раньше я бы и бровью не повёл, а сейчас… и стетоскоп пострадал. Впрочем, дело не в вопросе, нет, дело не в вопросе…

      Немного подумав и покачавшись в кресле, Владимир Николаевич тяжело вздохнул и вызвал Виктора.

      Виктор Ильич явился сразу, точно ждал вызова за дверью.

      – Проходил мимо, как раз собирался пообедать.

      – Я не задержу, присядьте на минутку, сейчас пойдём вместе… – сказав это, он замолчал надолго и задумался, точно забыв о Викторе. Выждав достаточно и с сочувствием глядя на погружённого в размышления шефа, Виктор спросил, наконец:

      – Что, тяжёлый случай?

      Доктор