Аты-баты, шли солдаты. Борис Васильев

лет назад – ровно, день в день – здесь, в Ильинке, праздновали двадцатилетие одного человека. Сегодня ему было бы пятьдесят. Но он не дожил. Он погиб как герой. Погиб на следующий день.

      У Анны перехватило дыхание. Все поднялись. Справившись с волнением, Анна продолжала:

      – Но мы не будем сегодня горевать. Мы будем радоваться, что такой человек жил и прекрасно отдал свою жизнь. Мы будем пить за это. И за его сына, который сейчас здесь, вместе с нами. За капитана Константина Викторовича Святкина.

      Константин задрожавшей рукой поставил рюмку на стол, молча обвел всех взглядом и вышел из комнаты.

      Он стоял, прислонившись спиной к бревенчатой стене дома. На крыльцо вышла Анна.

      – Вам нехорошо, Костя?

      – Мне хорошо, Аня. Так хорошо мне не было никогда в жизни. – Он помолчал. – У нас в детдоме день рождения праздновался один раз в году. Коллективно. Для всего детского дома. Я говорил вам, что плохо помню маму. Отца же я не знал совсем… И вот сегодня вы вернули его мне. Конкретного. Реального отца. Со своей жизнью. Со своим днем рождения. И со своей смертью…

      Он замолчал. И Анна молчала тоже. Просто молчали и смотрели в густеющий мартовский сумрак.

      И в этом сумраке мимо их дома вдруг неторопливо прошли двое очень молодых людей. Девушка и юноша в военной форме последнего года войны.

      Игорь и Кима шли по вечерней улице Ильинки.

      – Я искал тебя, Кимка.

      – Не надо выдумывать, Игорь.

      – Я хотел написать тебе, но не знал куда. Как ты оказалась на фронте?

      – Так же, как ты.

      – Но я мужчина.

      – А я – женщина. Кому-то надо вас перевязывать и стирать ваши гимнастерки.

      – Кимка, если бы ты знала, как я счастлив, что встретил тебя.

      – Не надо, Игорь. Счастлив будет тот, кто переживет эту войну…

      Кима Вилленстович и Игорь Суслин шли по улице деревни Ильинка. Артиллерия смолкла, было тихо. Только поскрипывал снег под ногами, да где-то с унылой ритмичностью стучал молоток.

      – Кимка!

      – Что?

      – Ничего. Просто мне приятно повторять твое имя.

      – Не надо выдумывать, Игорь.

      – Я не выдумываю.

      Кима остановилась. Посмотрела на Суслина, точно прикидывала, говорить или не говорить.

      – Месяц назад погиб Боря Яценко.

      – Борька?!

      – Сгорел в танке. Мне написала Катя.

      – Борька сгорел… Первый из нашего класса.

      – Третий, Игорек, – мягко поправила Кима. – Гриша Рубин и Володя Самохвалов погибли раньше. Боря – третий. Кто следующий?

      – Я не знал, что они погибли, Кимка. Я потерял все адреса еще в училище и ни с кем не переписывался.

      – Скоро мы останемся одни, – вздохнула Кима. – Одни девчонки. Мальчики, мальчики, что вы делаете с нами?

      – Всех не убьют.

      – Да, всех не убьют, – она помолчала. – Ты правда рад, что встретил меня?

      – И ты еще спрашиваешь! Знаешь, сколько раз я признавался себе, что…

      – Не надо. – Кима закрыла ему рот рукой. – Ничего не надо говорить. Говорить будем после войны,