Аты-баты, шли солдаты. Борис Васильев

неудачно острить.

      – Я тоже люблю шутки, – сказал Тенгиз. – Только сегодня не время для шуток. И не место. Так мне кажется. Извините.

      Анна и Константин сидели в узкой светелке и молчали, то ли прислушиваясь к разговорам в соседней комнате, то ли думая о своем. Потом Анна спросила:

      – Сколько же ему лет?

      – Кому?

      – Илье Ивановичу, – пояснила Анна. – Отцу вашей жены. Вы что, забыли? Вы же только что говорили о нем.

      – Да, да. – Константин вздохнул. – Позвольте, сколько же ему?.. Да, пожалуй, лет шестьдесят – шестьдесят пять. Признаться, я точно не знаю.

      – Значит, его день рождения в вашей семье не отмечают, – невесело усмехнулась Анна. – Неужели так ни разу и не отмечали?

      – Да как-то не получалось, – виновато сказал Константин. – Знаете, как в части? То учения, то стрельба, то еще что-нибудь.

      – Еще «что-нибудь» – самый точный ответ. Я не права?

      Константин подавленно молчал. Из соседней комнаты донесся голос Лавкина:

      – А что у тебя в третьей корзине, Тенгиз?

      – Цоликаури, Леня, – ответил голос Тенгиза. – Ровно восемнадцать бутылок цоликаури. Мы будем пить его вечером, вспоминать наших отцов и говорить хорошие тосты.

      – Это правильно, Тенгиз, – помолчав, сказал Лавкин. – Ты очень хорошо сказал, летчик.

      В доме Валентины Ивановны спали гости. На полу, на лавках, по двое на кроватях.

      Начало светать, когда Анна проснулась. А может быть, она и не спала, а просто тихо лежала рядом с мирно посапывающей Валентиной Ивановной. Но посмотрела на светлеющее окно и осторожно выбралась из постели. Подошла к окну, отдернула занавески. Спокойно было за окном. Быстро светало.

      Валентина Ивановна шевельнулась, посмотрела на стоявшую у окна Анну. Подошла, стала за спиной.

      – Морозно, – тихо сказала она.

      – Как тогда, – эхом отозвалась Анна. – Мне мама рассказывала. Сейчас кончится их счастье…

      Резко откинулся чердачный люк. Высунулась девичья голова:

      – Буди своего лейтенанта, Кима. Тяжелого полковника привезли. Он срочно требует кого-нибудь из офицеров. Буди лейтенанта, Кимка!..

      В операционной лежал умирающий полковник. Худое матово-бледное лицо его уже было неподвижным, как у мертвеца.

      Рядом хлопотали двое немолодых врачей в белых халатах. Мужчина и женщина. А за окном стучал молоток.

      Молоденькая медсестра ввела Игоря, на ходу застегивающего портупею. Молча кивнула на полковника. Игорь подошел, склонился над ним:

      – Товарищ полковник, младший лейтенант Суслин. По вашему приказанию.

      – Оставьте нас с офицером, – с усилием проговорил полковник. – Скорей. У меня мало времени…

      Врачи и сестричка вышли, плотно притворив за собою дверь.

      – Немцы вырвались из окружения, – с трудом шептал полковник. – Механизированная группа. Танки и бронетранспортеры.

      – Понял, товарищ полковник.

      – Обожди. Не перебивай. Идут на Ильинку. Здесь полно раненых. Я доложил о прорыве. Помощь будет. Но ты должен