Правда и справедливостьToм I. Варгамяэ. Антон Хансен Таммсааре

хозяин, вспоминая про сумасшедшего барона. И, наверное, здесь, на клочке залитой солнцем йыэссаареской залежи, он был первым человеком, у которого появились такие мысли.

      Пока Андрес обо всем этом рассказывал, бобыль Мадис все громче и громче попыхивал своей трубкой и все дальше и дальше сплевывал сквозь зубы, словно упражняясь в этом. А когда он изредка вставлял словечко в речь хозяина, то клонил все больше к тому, что, мол, здесь уже видели двух хозяев, правда, не собственников, а арендаторов, но ни один из них ничего тут не затевал, потому что нестоящее это дело. Все уходили искать мест получше.

      — Живем мы здесь, точно мухи на навозной куче, — сказал он наконец.

      — То-то и есть, что живете, как мухи, — заметил Андрес.

      — Но ведь и так можно неплохо прожить. Прежний хозяин здесь даже разбогател, купил себе усадьбу на сухих землях.

      — И там будет жить, как муха, если так будет продолжать, — ответил хозяин.

      «Да и ты муха, все мы мухи», — хотел было ответить хозяину бобыль Мадис, но ограничился лишь тем, что сплюнул. «Хозяин есть хозяин, что бобылю с ним спорить!» — подумал он про себя.

      — Возьмешься мне канавы рыть? — спросил хозяин немного погодя.

      — Возьмусь, — ответил Мадис. — Всякая работа — работа, и всякий хлеб — хлеб, я не гнушаюсь ни тем, ни другим... мне и раньше доводилось канавы копать.

      — Ладно, тогда нынче и приступим, — сказал Андрес. — В том месте, примерно, где мы Маазик вытаскивали.

      — А воду куда погоним?

      — Сперва никуда, — ответил Андрес. — А потом погоним прямо в реку.

      — Версты две будет...

      — Хоть бы и три, — заметил хозяин.

      Бобыль сплюнул. Немного погодя он промолвил:

      — Напрямик к реке не выйти, чужая земля мешает.

      — Ничего, пророем и по чужой земле.

      — Если выйдет...

      — Там видно будет.

      Делать нечего, надо уступить хозяину. Раз хозяин думает, что удастся, — пусть. Бобылю-то что! Не его земля, не его вода. Пусть роет канаву до реки, Мадису это только на руку: вдоль канавы будет легче пробираться к реке рыбачить, а осенью таскать мешками из лесу сено для овцы и коровы.

      — Может, удастся с соседом сообща рыть, дешевле обойдется, — заметил хозяин.

      — Дороже, — ответил бобыль. — С Пеару что бы ни делал сообща — всегда выйдет дороже.

      — Как так? — спросил Андрес. — А что он за человек?

      — Человек как человек, — ответил Мадис.

      Пока мужики попыхивали трубками и беседовали, хозяйка бродила по залежи, собирая ранние цветы. Настроение у нее было по-воскресному радостное и умиротворенное, хотелось петь, как пели птицы в усадьбе; но она молчала, только бродила и рвала цветы.

      Придя домой, все подкрепились и пошли осматривать поля — какова там земля, где межи и пограничные камни, — так же, как только что проверяли границы своих владений на болоте.

      — Только бы межи да камни на месте держались — пробормотал бобыль