Спаси моего сына. Полина Рей

чудится, что вы с ним похожи. Он что-то скажет и это сбывается.

      – СТОП!

      Я выкрикиваю это слово внезапно даже для самой себя. Начинаю судорожно отстёгивать ремень, дёргаю ручку дверцы, которая, слава всем богам, заперта.

      – Стой, Верниковский! Иначе я за себя не ручаюсь.

      Даня жмёт по тормозам и останавливается на обочине. Смотрит на меня расширившимися глазами.

      – Прости… прости, – шепчет сбивчиво. – Я не подумал…

      Всё же совладав с ручкой, я буквально вываливаюсь из машины и начинаю делать жадные глотки воздуха ртом.

      Муж оказывается рядом во мгновение ока. На его лице – тревога, оторопь, сожаление.

      – Больше никаких рассказов… хорошо? – хрипло прошу я.

      Да, я сама была инициатором, но не просчитала того, куда может свернуть этот разговор. И совсем не готова смириться с тем, что подробности параллельной жизни мужа могут всплывать и всплывать. И не готова буду к смирению в этом плане.

      – Прости. Больше ни слова не скажу. Обещаю.

      Смотрю на лицо Верниковского, на нём тревога – только понять не могу, за меня, или за нажитого на стороне сына. Да и важно ли это?

      – Хорошо.

      Я вновь устраиваюсь в машине и впиваюсь пальцами в телефон. Думает ли Даня о том, что будет после того, как Марк вернётся к нему? Размышляет ли над деталями нашего развода? Я не знаю, да и сейчас спросить об этом – равносильно добровольному погружению в тот ад, в котором и так нахожусь с головой. Поэтому весь следующий путь мы проделываем в молчании.

      Даниил просто садится на место водителя, быстро бросает на меня взгляд и едет дальше. И хоть мелкая дрожь от того, что совсем скоро мы доберёмся до Первомайского и мне придётся лицом к лицу встретиться с тем, к чему я совсем не готова, охватывает моё тело, я знаю одно. Добровольно взошла на этот эшафот, стоя на котором сама себе кажусь такой уязвимой, будто разделась на глазах у толпы. И самой мне с этим бороться. Никто за меня этого не сделает.

      – Давай так сделаем… будем медленно проезжать по улицам, а ты смотри кругом, хорошо? – говорит Даниил, когда мы оказываемся в посёлке.

      Едва въезжаем в него, я выдыхаю. Нафантазировала себе бог знает что. Оцепление, отряды волонтёров, даже толпу папарацци. На деле же – ничего такого. Первомайское, на первый взгляд, живёт обычной для него жизнью. Люди идут по улицам, магазины открыты. Никакого апокалипсиса местного масштаба.

      – Хорошо, – глухо откликаюсь, начиная вертеть головой.

      А у самой страх внутри поселяется. Если вдруг увижу на одной из улиц эту его Свету? Я ведь её узнаю, потому что представляла себе сто тысяч раз. Не хотела подобного, ругалась на саму себя, но представляла…

      Она – маленькая и стройная шатенка. Мило улыбается каждому, кто встречается на её пути. Волосы длинные, и она постоянно закидывает их за спину. Такие всегда нравились Даниилу.

      – Пока ничего? – спрашивает Верниковский, вырывая меня из плена мыслей.

      Только теперь понимаю. Я на чистом автомате еду и кручу головой, выглядывая «те самые» резные наличники.

      – Ничего, –