Степь 2. Александр Берник

в стороны и к чему-то крепко привязали. Рыжая никак не могла прийти в себя полностью сколько ни пыталась. Тело горело огнём словно плавало в кипятке и бесчувственно сварилось до готовности. Пить хотелось до умопомрачения. Состояние глубокого опьянения в коем она прибывала не давало возможность сосредоточиться хоть на чём-нибудь.

      Кто-то поднял голову крепкой рукой и поднёс к губам сосуд со спасительной влагой. Не открывая глаз и даже не задумываясь, кто бы это мог быть в её запертой светёлке, Райс жадно принялась опустошать посудину. Захлёбываясь от нетерпения, кашляя и задыхаясь, трясясь от зверского желания утолить жажду, она несмотря на отсутствие сил лихорадочно тянулась к ёмкости с водой и пила, пила, пила.

      Напоив кутырку, её опять опустили в пуховую подушку. Она задышала так, будто воздух вокруг выкачали. А эта сволочь поселившаяся внизу живота всё тукала и тукала, как бы затаившись в ожидании, когда же жертва придёт в себя полностью чтобы вновь вцепиться в её волосатую щёлку кровавыми клыками и добить ярицу блаженством в сладостных конвульсиях. Дева, несмотря на то что не могла сосредоточиться, и при попытке открыть веки у неё в глазах всё моментально начинало плыть и вертеться, тем не менее попыталась ещё что-то думать.

      Эту тварь, вцепившуюся между ног и надувающую там «бабью ягодку», готовую уже взорваться от переполнившего её возбуждения, Райс отчётливо воспринимала как безжалостное и беспощадное чудовище. Рыжая стала лихорадочно соображать, как его можно убить или хотя бы избавиться от этого прицепившегося к ней наваждения. Но единственное что приходило в парализованную голову, это мысль, что надо во что бы то ни стало успокоиться и не двигаться. Ибо любое её колыхание эта ненасытная тварь воспринимает как начало для новой стремительной атаки.

      Кто-то вновь приподнял голову и принялся кормить с ложки непонятной бурдой, склизкой и совсем безвкусной. Или она уже просто не чувствовала вкуса? Но так как зверь при её кормёжке вёл себя смиренно и даже несколько успокоился, рыжая решила есть через силу и через не хочу, хоть этим оттягивая время его расправы. Наконец накормив, кто-то принялся развязывать руки и ноги. Райс скривилась от нежелания быть свободной и даже попыталась заныть, всем видом показывая, что не надо этого делать.

      Зверская истома, почуяв долгожданную свободу словно голодная волчица вгрызлась в нежную плоть подаренной жертвы. Стон отчаяния вырвался из груди царской дочери. Она попыталась зареветь от обиды, но слёзы похоже кончились. Они отказывались литься, как рыжая не пыталась. И тут очередная судорожная волна ненавистного блаженства накрыла не только неподвластное тело, но и голову с её жалкими мыслями, не давая ничего предпринять в свою защиту, и кажется, вообще теряя осознание происходящего.

      Пытка началась заново. Извиваясь и крича не своим голосом, умоляя и требуя смерти, согласная уже на всё лишь бы закончить эти муки сладострастия… Наконец наступила спасительная темнота, и силы покинули