Игры богов. Александр Золотько

странным голосом повторил Бес,

      Бродяга потянул носом и еле сдержался, чтобы не вырвать у Беса флягу.

      Спокойно, приказал себе Бродяга. Слишком спокойным голосом предлагал ему Бес угощаться. Слишком спокойным был его взгляд. И слишком изучающим.

      Запах из открытой фляги ударил в голову Бродяге, дыхание пресеклось… Пальцы на руках судорожно сжались.

      – Что это? – спросил Бродяга равнодушно. Он надеялся, что спросил равнодушно.

      – Это? – Бес усмехнулся криво, поднес флягу к своим губам, и тонкая струйка чуть светящейся жидкости на миг соединила его губы с горлышком фляги. – Это настойка из южных трав, – сказал Бес, осторожно вытерев губы. – Неплохо восстанавливает силы. А они тебе могут понадобиться. Нам нужно далеко ехать.

      – Сейчас, – собрав всю волю в кулак, ответил Бродяга. – Я только оденусь.

      Настойка из южных трав. Похоже, Бродяга выглядит полным идиотом. Хотя… Обычному смертному эта самая настойка не могла быть известна. Обычный смертный о ней мог только слышать и мог только мечтать.

      Бродяга застегнул фибулу на буром шерстяном плаще и снова взглянул на Беса. Тот так и стоял, протянув флягу.

      – Настойка… – сказал Бродяга и взял флягу. Запах усилился, начала кружиться голова.

      Сам Бес отхлебнул из фляги уверенно. И после глотка не свалился в экстазе. А это значило, что пьет он нектар не в первый раз.

      Нектар, птичье молоко, амброзия, пища богов… Бродяга медленно поднес флягу ко рту. Притвориться, что это у него в первый раз? Прикинуться, что первый раз дано Бродяге прикоснуться к бессмертию…

      Хотя сам Бес не притворялся. Не счел нужным.

      Усилился ветер, и песок хлестнул Бродягу по лицу. Шею рвануло плащом, забившимся на ветру.

      «Не будем притворяться и мы, – решил Бродяга. – Какого рожна мы будем притворяться…»

      …Он лежал на песке, широко раскинув руки. Правая рука сжимала рукоять секиры. Над головой медленно проплывали облака. Искристо-белое по пронзительно-голубому.

      – Вот достойная смерть, – сказал чей-то голос над головой.

      Бродяга посмотрел. Голос принадлежал темному силуэту, терявшемуся на фоне солнца. Бес.

      – Почему смерть? – спросил Бродяга.

      – Так, в голову пришло. Представь себе – битва двух великих армий, ты, подняв оброненный убитым сигнальщиком жезл, бросаешься вперед, увлекая за собой перетрусивших солдат… Потом, естественно, в грудь или в лоб тебе попадает один из зарядов пращи… Ты сам, наверное, знаешь, что пращники и прочие лучники норовят пристрелить именно таких вот шикарных парней с жезлами… И вот ты лежишь, рассматривая небо, тихонько прощаешься с жизнью, поражаешься, какое красивое небо и какая короткая жизнь… И вдруг тебя обнаруживает полководец противника, обходящий поле выигранной битвы. Полководец должен же сказать что-нибудь соответствующее моменту? Вот он и демонстрирует свое благородное отношение к чужой храбрости. И тебе, вместо того чтобы просто перерезать горло или оставить умирать, перевязывают рану и…

      – Заткнись, – сказал Бродяга и сел. Мгновение