Мидзу Акаи. Наталья Климова

Лето продолжается, а Латте… остался на дне кремовой пенкой. Это значит только одно – мне пора уходить.

      Курьёз

      – Не сюрприз – так курьёз. Как тебе это удаётся? Ты когда-нибудь бываешь внимательна? – отчитываю, а тебе хоть бы что. Подставила лицо бризу, прикрыла глаза и ушла в нирвану. Бери, дружок, чемодан. – Ты меня слушаешь? – закипаю всерьёз. – С тобой разговаривать, что деревянным пестиком харакири делать.

      – Оставь свои дурацкие поговорки, – вернулась, славная моя. – И что ты злишься? Не понимаю.

      Мы на вокзале. Осталось добраться до станции «Акасака» и мы практически у цели. Осталось.

      Не могу успокоиться. Из головы не выходит. Как ты назвала? Курьёз? Хорош курьёз.

      – Насильник! Сюда, – ты стояла на перроне и взмахом руки привлекала к себе внимание.

      Знаешь, у тебя получилось. Да, дорогая. В тот момент даже у меня не было выражений. У слышавших тебя окружающих тоже. Перепутать слова «насильник» и «носильщик» могла, кажется, только ты.

      – Курьёз. Мы это будем помнить всю жизнь? – ты нахмурилась лишь на миг.

      Безмятежность и дальнейшая радость встречи скрасили это маленькое, как ты выразилась, недоумение. Из твоей головки оно может и вылетит птичкой. Но я-то его не забуду. Можешь не сомневаться.

      Солёный поцелуй

      Хочу напиться. Ничто не мешает. Настроение соответствует случаю.

      Не пью. Оттого коньяка бутылок пятнадцать скопилось, сакэ – не считал. Сегодня один. Звать никого не хочу. Придётся разговаривать. А с кем хочется, того нет.

      Сакэ токкю. Высший сорт. От него не болит голова. У меня не болит. Предпочитаю погорячей. Беру токкури, нагреваю, пью…

      Какого… Решит проблемы? Ни черта не решит. А напиться хочется. Да так, чтобы…

      Солёный поцелуй оставляет острое послевкусие. Говорят.

      Подношу к губам

      Солёный поцелуй

      Сакэ.

      Не избавиться

      Кто сказал, что одному в кафе сидеть неприлично? Представляю тебя. Напротив. Приходишь наваждением, воспаленный мозг рисует образ. Карие глаза – предмет вечного моего помешательства.

      За соседним столиком смех. Курят, ждут счастья.

      – Встретились двое знакомых. Спрашивают друг у друга: как дела? Один говорит: "Доволен всем. Всего в избытке. Здоров. Богат. Бездна денег. Столько, что больше уже быть не может". Бог посмотрел сверху, ухмыльнулся. "Не может?" И дал в два раза больше. Второй говорит: "Все у меня плохо. Болен. Вылезти из ямы не получается. Беден. Настолько, что хуже не бывает". Бог посмотрел сверху, усмехнулся. "Не бывает?" И стало у второго меньше всего в два раза.

      – Да-а, – постигают за соседним столиком. Осмысляют, догоняют спиртным.

      Ты всегда говорила – все познается в сравнении. Не хочу гневить небеса. Ты у меня есть. Ты – лучшее, что у меня есть.

      Оглушенный, с раздробленным сознанием, я прошу одного – не избавиться от молочного дыма, от огарка свечи, от штрихов дождя за окном, от серебряных бус на рождественской елке, от луча, что скользнул по подушке ранним утром, запутавшись в волосах,