Когда мы верили в русалок. Барбара О'Нил

Я ощущаю прикосновение его локтя, замечаю, какие густые у него брови.

      – Который из них твой друг?

      – Вообще-то, все, но сюда я приехал к Мигелю. Он в красной рубашке. Самый симпатичный.

      Я улыбаюсь: Хавьер прав. У Мигеля приветливое лицо, высокие скулы и очень блестящие, очень черные волосы. Это он настраивает инструмент, кивая аккомпанементу.

      – Давно вы дружите?

      – Нас познакомил один наш общий друг. – Он криво улыбается. – Мигель – брат моей бывшей жены.

      Нам приносят напитки. На свету эль имеет красивый светло-коричневый оттенок. Я вдыхаю его запах. Обнадеживает.

      – Будем здоровы! – говорю я, поднимая бокал.

      Мгновение Хавьер держит бокал на весу, скользя взглядом по моим волосам, по губам.

      – За новые приключения.

      Я пью. Эль холодный, освежающий, феерический. Вздохнув, я опускаю бокал на стол.

      – Обожаю пиво.

      Хавьер поднимает стопку с прозрачной текилой.

      – Сам я предпочитаю вот это. – Он нюхает напиток и делает маленький глоток, будто пьет вино. – Но только в маленьких дозах.

      Я усмехаюсь, как и полагается, но в памяти что-то щелкает, и я вижу парня, поступившего в отделение неотложной помощи в прошлом году. Доказывая свою любовь, он поджег себя после того, как выпил бутылку текилы. История не для светской беседы. Чтобы изгнать ту картину, я спрашиваю:

      – Так ты из-за развода приехал сюда?

      – Нет, что ты, – машет он рукой. – Мы давно разведены, уже много лет. – Его темные глаза пленяют мой взгляд. – А ты? Ты была замужем?

      Я качаю головой, чуть поворачиваю бокал.

      – В мои планы это никогда не входило.

      – Замужество? – удивляется Хавьер, склоняя набок голову.

      – Да. Пример родителей отбил у меня всякую охоту. – В действительности, надолго я не подпускаю к себе мужчин. Мне хватает пятиминутных отношений. Какое там замужество!

      – А-а. – Хавьер потягивает текилу крошечными глоточками. Мне кажется, он даже не чувствует ее вкуса, и за это он мне нравится.

      Внезапно клуб оглашают вибрирующие переборы гитарных струн, складывающиеся в волнующую мелодию. Красавец Мигель играет в микрофон. Вести беседу становится трудно. Мы с Хавьером глубже садимся на своих стульях, но все равно нет-нет да касаемся друг друга. Атмосфера приятная, я каждой клеточкой ощущаю его близость. Музыка наполняет зал. Чувственная, страстная, с песнями на испанском. Я невольно начинаю раскачиваться под ее ритм, неожиданно вспоминая стройного гитариста, что играл на террасе «Эдема», когда мне было восемь-девять лет. Мама с ним бесстыдно флиртовала. На нас с Джози были бальные платья – две старые сносившиеся ночные сорочки мамы, которые она укоротила, чтобы мы не запутались в подолах. Мы раскачивались и кружились под бескрайним темным небом, а наши сердца переполняли любовь, изумление и еще что-то такое, о чем мы даже не подозревали.

      Теперь, умея разбираться в своих желаниях, я смотрю на Хавьера. Почувствовав мой взгляд, он обращает на меня глаза. В них – та