Любимые стихи. Джон Китс

тщеславной,

      Непостоянной, гордой, своенравной –

      Я буду восхищаться и такой!

      Увижу,  что идёшь, потупив взор,

      При этом, раня и врачуя взглядом,

      На душу радость хлынет водопадом,

      А в сердце запоёт небесный хор.

      Когда и  добр, и нежен кроткий взгляд,

      Тогда моя душа в преддверьях  рая;

      Как  Колидор не буду знать преград,

      Плыть, как Леандр, с ночной волной играя,

      Согласен умереть сто раз подряд,

      Твою любовь,  в сраженьях  добывая.

      ***

      2 сонет

      Легки ступни, зрачки, как бирюза;

      Нежна рука, белы и  грудь, и  шея.

      Хочу понять, что мне всего милее,

      Смотрю, и разбегаются глаза.

      Картины те прекраснее цветка,

      Достойны и любви, и восхищенья,

      Хотя, порой, рождаются сомненья

      От мысли: Добродетель – так редка.

      Как птичка, мысль гоню, хочу забыть,

      Перед обедом в горле вечно сухо,

      Стараюсь нёбо трижды увлажнить.

      Голодная акула тешит брюхо,

      А я, спешу твой голос уловить

      На звук его, настраивая  ухо.

      2 й сонет

      Light feet, dark violet eyes, and parted hair;

      Soft dimpled hands, white neck, and creamy breast,

      Are things on which the dazzled senses rest

      Till the fond, fixed eyes forget they stare.

      From such fine pictures, heavens! I cannot dare

      To turn my admiration, though unpossess'd

      They be of what is worthy, – though not drest

      In lovely modesty, and virtues rare.

      Yet these I leave as thoughtless as a lark;

      These lures I straight forget, – e'en ere I dine,

      Or thrice my palate moisten: but when I mark

      Such charms with mild intelligences shine,

      My ear is open like a greedy shark,

      To catch the tunings of a voice divine.

      1й вариант

      Белы, как сливки, руки, грудь и  шея,

      Легка нога, зрачки, как бирюза,

      Смотрю, и разбегаются глаза,

      Я не пойму, что мне всего милее.

      Исчезнешь с глаз, и облик твой бледнеет,

      А восхищенье вянет,  как цветы;

      Тускнеет обаянье красоты -

      Хранить их вечно память не умеет.

      И только голос твой всегда со мной,

      Его мелодия мне услаждает уши;

      Голодною акулою морской,

      Я с жадностью настраиваю душу

      В разлуке на одну волну с тобой,

      Чтоб отыскать на море, и на суше.

      ***

      3 сонет

      Прекрасную, кто сможет позабыть ?

      Кто от сладчайшей отказаться смеет?

      Она, как снежно – белый агнец блеет,

      И молит честь, невинной,  защитить.

      Всевидящий, ты ждёшь ли  нас с дарами?

      Не дай невинность подло  погубить,

      Обманом девственную грудь пронзить,

      Убив её жестокими руками.

      От мыслей о красе спасенья нету,

      Вот вижу осязаемой,  босой,

      Она идёт к беседке, в час рассвета;

      Цветы срывает  нежною рукой,

      В глаза  мне, брызгая при этом,

      Дрожащею серебряной росой.

      3 сонет

      Ah! who can e’er forget so fair a being?

      Who can forget her half retiring sweets?

      God! she is like a milk-white lamb that bleats

      For man’s protection. Surely the All-seeing,

      Who joys to see us with his gifts agreeing,

      Will never give him pinions, who intreats

      Such innocence to ruin, – who vilely cheats

      A dove-like bosom. In truth there is no freeing

      One’s thoughts from such a beauty; when I hear

      A lay that once I saw her hand awake,

      Her form seems floating palpable, and near;

      Had I e’er seen her from an arbour take

      A dewy flower, oft would that hand appear,

      And o’er my eyes the trembling