Помехи. Владимир Евгеньевич Псарев

Много русских. Ночь. Ноябрь. А словно бабье лето. Но ночь прохладна.

      Прошел мимо кабака, на который указали ему солдатики. Решил заглянуть позже. Лишь погремел в кармане мелочью об портсигар. Папирос там три. А часов до парохода минимум пять. Каждый из них как маленькая жизнь – тянется, завывает в сознании. Неизвестность позади, неизвестность впереди, неизвестность сейчас. Сапоги в пыли чужого города на чужой земле. А дальше во Францию? Хоть куда, лишь бы пароход пришел, а там – его Даша. Но как о ней позаботиться там, где ничего нет? Главное – жизнь, наверное.

      Улица за улицей, мечеть за мечетью, вторая папироса за первой, и часы незаметно переползли заполночь. От второй порции табака затошнило. Остановился, прислонившись к стене дома.

      Дома, дома, и везде одинаковые. Лишь минареты торчат с разных сторон, а на другой стороне Золотого Рога тоже дома, как на сопках Владивостока.

      Слышно чьи-то пьяные крики. Грабят? Насилуют? Надо ждать пароход, а там… Одна и та же мысль вращалась в голове. Беспокойство и ком в горле. У него даже нет ее фотографии на случай, если навсегда исчезла. Нет, такого не может быть. Чертова папироса спутала мысли.

      Сделав круг по кварталу вокруг Ай-Софии, офицер вернулся к тому же месту, откуда начал свой путь. Теперь здесь тихо и пусто. Час ночи. Побрел в сторону порта дожидаться там. Наверняка найдутся и молодые офицеры, а кто-то с такой же бедой, и будет о чем поговорить. Да и кабаки там наверняка есть. Хотя есть ли там такие же папиросы? Последняя, что тряслась в портсигаре – солдатская, сладкая.

      Ноги устали и еле несли тело под чужими звёздами. По дороге встретилось ещё несколько русских, явно подвыпивших. Сутки вольницы перед отправкой дальше дорого стоят. Кто выжил в мясорубке на Перекопе, тому жизнь – как птице.

      Как же спутывается сознание от всей этой чуши, что творится в мире. Крупная брусчатка сменилась брусчаткой помельче, а это значит, что Золотой Рог уже близко. Заглянул за угол – кабак. Написано что-то вязью – неважно. Зашел внутрь.

      За столиками сидят такие же офицеры, только форма у них почище. Курят и пьют. Тоже нужно чем-то смочить горло. Кто-то узнал его в дальнем углу.

      – Володя, – послышался знакомый голос, – айда к нам.

      В дыму и полумраке он не мог разглядеть лиц за столиком, но уверенно пошел на звуки своего имени.

      – Айда, айда, присаживайся напротив.

      – Господи, это ты, Вань, – воскликнул Володя.

      – Ну а кто еще?! Нашелся! Товарищи, вина плесните! Не откажешься?

      – Не откажусь!

      Чья-то рука с сигарой подтолкнула к нему стакан, а другая налила в него густую красную жидкость.

      – Здесь такие виноградники! Пей!

      Вино показалось крепким. Скорее, это портвейн, но так даже лучше.

      – Нравится?

      – Нравится!

      – Отлично! А ты сам как сюда забрел? И почему грустный такой? Я все вижу, Володь!

      – Пароход жду с невестой.

      – С Дашей со своей?

      – Точно, – Володя отхлебнул еще.

      – Через пару часов придет, не беспокойся, – послышался