Грани выбора. Сила характера против силы обстоятельств. Николай Борисов-Линда

на дежурно-дорожное поведение попутчиков, я не мог.

      – Давай, братан, по маленькой, за знакомство, – он поднял граненый стакан. – Куда путь держим?

      – В Казань. – Я тоже взял стакан.

      – А! К татарам? Вам там обрезание ещё не сделали? Не мусульманин часом? Им вроде пить нельзя. Хотя я повидал в Чечне разных. Некоторые и пьют, и анашу шмалят, и убийством не гнушаются… И все именем Аллаха. И не в бою, не в схватке на равных. Глумятся над женщинами, детьми, с пленными страшно расправляются. Несколько моих друзей посмертно стали «мусульманами». Только обрезание у них было нестандартное – ничего не оставили в том месте.

      Я от неожиданности растерялся:

      – Да нет, я русский, да и у нас не Чечня.

      – Ну-ну. Я шучу. Знал я двоих татар, воевали вместе. Плохого ничего сказать не могу, смелые ребята. Одного духи окружили, уговаривали сдаться. Откуда только узнали, что татарин. Мол, ты мусульманин и мы мусульмане, иди к нам – вместе русских убивать будем. Долго уговаривали… И уговорили. Вышел он к ним, израненный весь, где только силы взялись. Они ему улыбаются, «Аллах Акбар!» кричат. Он им тоже «Акбар! Акбар!» – и рванул чеку гранаты… Пятерых с собой забрал. Правильный парень был. Давай, братан, за знакомство и за таких правильных ребят выпьем. – Он привстал из-за стола. – Сергей Гладышев, десантура. Нахожусь в отпуске. – И резко, одним глотком опорожнил

      налитое. Сел. Тут же, не закусывая и не глядя на меня, вновь плеснул на донышко и выпил молча. Искоса глянул и, заметив немой вопрос, выдохнул:

      – Ты пей, братан… бр-р-р… во гадость, а? Смерть не люблю теплую водку. Пей за знакомство, – сам так скривился, что меня всего передернуло. Я с опаской посмотрел на содержимое в стакане, а он смачно захрумкал огурцом.

      – Да ты пей, пей… не отравленное. Один я выпил не от жадности, это за друга своего, Степана Пономаря… Он перед смертью… просил: если где придется употреблять горькую, вспомни… и пару раз опрокинь.

      Я понимающе кивнул:

      – Ну, значит, за знакомство. Василием меня зовут. – Я протянул ладошку, но Сергей не сделал встречного движения, не сказал обычной фразы: «Очень приятно». Будто вовсе забыл обо мне. Я выпил теплую, воистину горькую жидкость и захрустел соленым огурцом за ним вдогонку.

      Мы некоторое время хрумкали огурцами молча.

      – Братан, а ты знаешь, что такое жизнь? – Он перестал жевать. – А? Не-ет, ты не знаешь, что такое жизнь, – отложил свой огурец. – Ни ты, ни… они, – Сергей взглядом окинул вагон. – И я не знаю. Одному Богу известно, что есть жизнь, а что есть смерть. – Его пальцы отщипнули мякиш хлеба, размяв в катышек, бросили на газету. Лоб покрылся крупными бороздами морщин.

      Он вдруг рывком наклонился через столик, почти к самому моему лицу и с жаром, с пугающей страстью громко зашептал:

      – Братан, ты когда-нибудь видел, как уходит из человека жизнь? Когда в него, в мягкие ткани тела врывается, вспарывая, металл.