.

взглядом. Горе потерявшим бдительность,

      а хорваты спешат… И, не таясь, побежал между деревьев в гору. Но метров через двести остановился: куда? зачем? Вверх нельзя, нужно наоборот вниз, к ним, там его не ждут.

      Он увидел себя с высоты маленьким и одиноким. Происходящее показалось продолжением начатой игры, чьей-то замысловатой игры, ему непонятной, но тем не менее он в ней участвует и не просто участвует, а на кон поставлена его жизнь. Или же он её сам поставил.

      Волна щемящей тоски ударила в сердце. Страха не было, непонятный, неожиданно возникший вопрос: «Зачем?» – остановил, сковал, обесцветил мир, его самого.

      «Что такое?» Никита схватился руками за голову. «Что такое? Что за наваждение?»

      Суматошная жизнь: Афган, Приднестровье, Абхазия и вот теперь Краина, будто на кончике незаженной спички, мгновение, вспышка, и его не станет, и не будет уже никогда. Он не увидит ни неба, ни солнца и не будет дышать. А ведь он дышит, как дышали те парни, которых он убил, как дышал Веско, которого убили они.

      Чувство опасности исчезло. Никита повернул назад и бездумно, словно пьяный, углубился в лес, в непролазную чащу, полез через неё вниз, к долине, к врагам. И здесь до него донёсся взрыв гранаты, трескотня автоматных очередей. Никита удовлетворенно улыбнулся: «Это вам за Веско». Теперь хорваты будут осторожнее и медлительнее, но ещё злее.

      Солнце стояло в зените, когда Никита упал от бессилия на камни у небольшой быстрой речушки. Он погружал голову в холодную воду, пил полными глотками, смотрел на бегущую меж камней воду, на высокие деревья, что выстроились вдоль берегов, на солнце, небо, на свои ободранные руки и не узнавал ни окружающего мира, ни себя. Девичий смех, словно пулеметная очередь, подбросил, заставил отпрыгнуть к кустам и замереть. Смех был такой звонкий и сочный, что показался Никите неестественным. Он даже подумал, что ему почудилось.

      Смех повторился. Совсем рядом, напротив, спускались к берегу двое. Он и она, оба в военной форме. Он офицер, высокий, с закатанными по локоть рукавами камуфляжа, с автоматом за спиной, поддерживал её за руку и что-то говорил. Она без оружия, небольшого роста, круглолицая, с короткой стрижкой, смеялась счастливо и беззаботно.

      Никита смахнул капельки воды с лица и облегченно вздохнул: «Чуть не влетел. Надо уходить». Он последний раз окинул взглядом место своего скоротечного отдыха и уперся взглядом в сиротливо прислоненный к камню «калашников». «Сатрап» был на виду, и не заметить его пришедшие просто не могли.

      – Мать вашу с мёдом, – выругался про себя Никита. – Что? Другого места не нашли любиться? – Он сплюнул, напряженно всматриваясь. Указательный палец механически перевел «калашников» на одиночный бой.

      – Лука! Лука! – девушка испуганно остановилась, показывая на автомат. Никита выстрелил, не целясь, от живота. Офицер от неожиданности присел, запустив руку за спину.

      Пуля попала в девушку. Она запрокинулась